Евгений Замятин - Островитяне

- Двадцать фунтов уже есть. Еще тридцать - и на пятьдесят уж будет можно купить всю мебель...

- А без мебели - никак нельзя? - ухмылялся О'Келли.

- О да, конечно - нельзя,- невозмутимо серьезно отвечал Кембл.- И вовсе нечего смеяться: что тут смешного? Все совершенно логично.

- Ну, голубчик Кембл, на логике надо ездить умеючи, а то, чего доброго, разнесет.

И Бог знает к чему - рассказывал О'Келли про свою тетю Иву: на старости лет поперхнулась умом и стала питья бояться - как бы не выпить какую бациллу. Бациллу не выпила - а от непитья померла очень скоро.

Понемногу начала прислушиваться Диди, медленно расцеплялись брови, медленно просыпался смешливый паж. Вот подошел О'Келли к камину, взял мопса Джонни.

- Ну до чего он на меня похож, а? На него глядя - я мог бы без зеркала бриться.

Брови совсем расцепились - Диди хохотала

- Это - просто гениально, если вы сами придумали Ну, сознайтесь, сами или нет? Ну - сознавайтесь? - трясла О'Келли, беспомощно болталась его голова, из кармана сыпались свертки.

- Ага, фисташка? Ага, устрицы? А шампанское есть?

Ну, как же не быть? И на зеленом ковре начинался веселый пикник. О'Келли глотал устриц и закусывал англичанами. Ох, уж эти англичане!

- ...Праведны как... как устрицы, и серьезны - как непромокаемые сапоги. Боже ты мой - англичане! Я бы всех их - лимонным соком - этак, вот этак... Ага, закопошились?

Потихоньку открывалась дверь - и появлялась Нанси. Она была наполовину ирландка, и поэтому О'Келли приветствовал ее особенно сердечно. А кроме того, она.

Нанси была в одной нежно-розовой рубашке и с мохнатой простыней в руках. С невиннейшим видом она обходила все комнаты и предупреждала:

- Пожалуйста, не выходите в коридор - я иду брать ванну...

Это было великолепно, смеялся даже Кембл. А он смеялся по-особенному уже все перестали, и только он один вспомнит и опять зальется - раскатился тяжелый грузовик - не остановить никак.

Завернувшись в простыню, Нанси милостиво соглашалась до своей ванны принять участие в пикнике. Пенился и переливался через край О'Келли. Трясла Диди подстриженными кудряшками - проказливый девочко-мальчик, вытягивала губы, представляла, как викарий Дьюли поцеловал мопса.

И опять - все уже забыли, замолкли, а Кембл - вспомнит и засмеется. И уже один в своей комнате, все разошлись - а он опять вспомнит и засмеется.

Все тихо. Душная ночь, нечем дышать, накрыла с головой - как стеганым одеялом. Нет, не уснут.ь

Диди брала с комода холодного мопса. Целовала его, пока он не становился теплым, живым. А Кемблу снился электрический утюг: громадный, сверкающий, ползет и приглаживает все, и не остается ничего - ни домов, ни деревьев, только что-то плоское и гладкое - как зеркало.

Любовался Кембл и думал:

"И только ведь десять шиллингов!.."

11. СЛИШКОМ ЖАРКО

Викарий Дьюли не упускал случая внедрить в сознание Джесмонда свой "Завет". В субботу он выступал на митинге Армии Спасения. Если государство еще коснеет в упрямстве и пренебрегает своими обязанностями, то мы, мы каждый из нас - должны гнать ближних по стезе спасения, гнать - скорпионами, гнать - как рабов. Пусть будут лучше рабами Господа, чем свободными сынами сатаны...

Речь была потрясающая, и джесмондская секция Армии Спасения решила взяться за дело немедленно, завтра же.

Это было воскресенье - сияющее, солнечное, жаркое. В половине девятого утра Армия Спасения тронулась из штаб-квартиры. Со знаменами, гимнами, барабанным боем, мерным военным шагом двести воинов Армии Спасения прошли по городу. И у каждой двери длинная, строгая женщина-офицер, в синей лопоухой шляпе останавливалась и колотила молотком.

- Господин Христос призывает ваc в церковь!

- Гелло! Господин Христос призывает вас... Гелло, гелло! - колотила до тех пор, пока внутри не просыпались, не начинали выглядывать изумленные лица.

Церковь Сент-Инох сегодня была полна. Викарий вернулся домой счастливо-утомленный. За ним почтительно следовал Секретарь корпорации Почетных Звонарей Мак-Интош, восхищенно покачивая головой: какое красноречие, какая неистощимая энергия!

- Итак, дорогой Мак-Интош, сегодня - ваша очередь,- прощался с ним викарий.- Пусть это - тяжелая обязанность, но это - обязанность.

Мистер Мак-Интош отправился гулять. Он выбрал для прогулки не очень живописное место: ту улицу, где помещались меблированные комнаты миссис Аунти. По-видимому, иногда ему приходили в голову странные фантазии.

А викарий, позавтракав, уселся в кресло. Было очень жарко. Сквозь верхние граненые стекла в столовую сыпались десятки маленьких отраженных солнц. Викарий любовался: удобные портативные и неяркие солнца. Сидя задремал: это входило в воскресное расписание. Лицо и во сне хранило выражение изысканно-вежливое; все было готово, чтобы в любой момент открыть глаза и сказать: прекрасная погода, не правда ли?