Однажды Сильвия удивила Ивана вопросом:
- Что ты думаешь о Ницше?
- О Фридрихе Ницше? - он посмотрел на нее, пытаясь понять, что скрывается за столь неожиданным ходом ее мысли. - Автор расистской теории об арийском сверхчеловеке-боге. Идеал - белокурая бестия. Обожатель мрачно-воинственного Вагнера.
- Я прослушала в Сорбонне курс современной философии, - с гримаской недовольства произнесла Сильвия. - Все, что ты сейчас сказал - результат хитрой редактуры работ философа, извращения его идей, ловкой подтасовки фактов его жизни в нацистской пропаганде колченогого Геббельса. Да еще сестра Фридриха Элизабет, расистка, каких свет не видывал, постаралась в том же духе.
Иван вовсе не был настроен на серьезный разговор. Не знал он и о курсе философии, прослушанном Сильвией в одном из парижских университетов, носящих и поныне имя духовника Людовика IX. Потому и ответил набором ходульных клише. Еще в Москве он составил список авторов, с которыми ему следовало познакомиться не по рецензиям, писанным по рецептам Старой площади, а по оригиналам (или их качественным переводам). В разделе философов в этом списке Ницше был третьим - после Николая Бердяева (христианская эсхатология) и Владимира Соловьева (мировая душа). Сквозь книги великого немца "Рождение трагедии из духа музыки", "Так говорил Заратустра" и "Воля к власти" Иван продирался с величайшим трудом. Жажда познать смысл неизменно наталкивалась на недостаточное знание языка. Однако, его было довольно для понимания, пусть не во всех деталях, грандиозности гения Ницше.
- Хорошо, - Иван поудобнее расположился на диване двухместного купе, Сильвия сидела напротив него и смотрела в окно, комфортабельный поезд уносил их на Запад по просторам Вайоминга к Йеллоустонскому национальному парку. - Хорошо, согласен - и про Геббельса, и про Элизабет верно ты все изложила. На самом деле я думаю Ницше - один из крупнейших, да наверное крупнейший философ двадцатого века. Двадцатого - ведь его последние работы были опубликованы, по-моему, в 1901 году. И хотя заключительные двенадцать лет жизни его разум был помрачён, он сумел оставить человечеству бесценное интеллектуальное наследство.
- Ты имеешь в виду "Философию жизни"?
- Разумеется. Конфликт между двумя основополагающими человеческими тенденциями, отраженными в противоборстве древнегреческих богов - бога солнца Аполлона и бога вина Диониса.
- Ясность и порядок с одной стороны и хмельной хаос с другой! смеясь, Сильвия хлопнула ладошками по столику и бутылки с минеральной водой звонко задребезжали, ударяясь друг о дружку. - Кто из нас с тобой "дионисиец", а кто - "аполлонянин"?
- По-моему, - так же смеясь, ответил Иван, - и в тебе, и во мне присутствуют оба эти божественные начала.
- Какой ты хитренький! А у кого какого больше?
- А вот сейчас мы это и выясним! - Иван налил в стаканы белое калифорнийское, они выпили его быстро, в несколько глотков, он пересел к Сильвии, обнял ее, падая на диван, увлек ее за собой...
- Ты знаешь, сколько я ни смотрел работ современных философов Людвига Клагеса, Вильгельма Дильтея, Георга Зиммеля, Лео Фробениуса, Освальда Шпенглера, да, даже Шпенглера (его "Закат Европы" я читал еще дома, это работа была переведена на русский и издана в 1923 году) - все они в большей или меньшей мере испытали влияние Ницше.
- Что я у него совершенно не приемлю, - Сильвия нахмурилась, в мгновение стала старше, строже, - так это его нападки на религию. Особенно оскорбительным для меня... - она замялась, но тут же продолжила, - как для любого искренне верующего человека, представляется его "Антихрист".
Впервые Сильвия заговорила о вере, и в знак благодарности за такое доверие в самом сокровенном, в самом интимном в человеке, Иван молча пожал ее ладонь.
- Меня интересует в Ницше все, что имеет хоть какое-то отношение к педагогике, воспитанию.
- О, многое, очень многое! - Сильвия вновь заулыбалась. - Ницше хвастал, что он один из немногих философов, кто одновременно является и психологом.
- Умница! Точно отметила. Интересно, что по Ницше "воля к власти" это не только стремление подавить оппонента физически. Это и желание победить свои собственные, бушующие в нас страсти. Философ считал, что самоконтроль, которым обладают аскеты-отшельники, является более высокой формой силы, чем физическое подавление слабого.
- Кстати, так называемый ницшеанский супермен есть не кто иной, как объятый страстями индивидуум, который заставляет себя контролировать эти страсти и направляет их в русло созидания. Мы с тобой, Ванечка, определенно супермены, ведь мы направляем наши страсти на воспитание детей. Это же здорово!
Читать дальше