Алексей Толстой - Драматическая трилогия (сборник)

А истина – злодейство есть мое —

И за него проклятья!

Входит Клешнин в схиме и в веригах.

Это ты?

Клешнин.

Я сам. Зачем меня ты потревожил?

Спокойно не́ дал умереть? В чем дело?

Борис.

Давно с тобою не видались мы.

Клешнин.

И лучше бы нам вовсе не видаться.

Борис.

Ты нужен мне.

Клешнин.

Еще? Кого зарезать

Задумал ты?

Борис.

Твоя не в пору дерзость,

Ее терпеть я не хочу!

Клешнин.

А я

Хочу быть дерзок. Или, мнишь ты, после

Того, что я видаю по ночам,

Ты страшен мне?

Борис.

Оставь обычай свой.

Дай мне ответ по правде: в Углич ты

На розыск тот посылан с Шуйским был,

Дай мне ответ – и Царствием Небесным

Мне поклянись: убит иль нет Димитрий?

Клешнин.

Убит ли он? Дивлюся я тебе.

Или мою не разглядел ты схиму?

Так посмотри же на мое лицо!

Зачем бы я постился столько лет?

Зачем бы я носил вериги эти?

Зачем живой зарылся б в землю я,

Когда б убит он не был?

Борис.

Ты его

Сам видел мертвым?

Клешнин.

Будь спокоен. Мы

Его убийц названье не украли —

Оно, по праву, наше: на гортани

Зияет рана в целую ладонь!

Борис.

И не было подмена?

Клешнин.

Нет. Когда бы

Его черты забыть я мог – мне их

Мои бы сны напомнили…

Борис.

Кто ж тот,

Кто называет Дмитрием себя?

Клешнин.

Почем мне знать! Дух, может быть, иль хуже,

Но говорить с тобой об этом ночью

Я не хочу. Об эту пору чуток

Бывает тот!

Борис.

Андрей…

Клешнин.

Забудь Андрея!

Четырнадцать уж лет в болоте черти

Играют им. Брат Левкий пред тобой.

Борис.

Постригся ты, но схима не смирила

Твой злобный дух. Не кротостию речь

Твоя звучит.

Клешнин.

Не в кротости спасенье.

Ты мягко стлал, но не помог себе

Медовой речью в горькую годину.

Не помогли и казни. Над тобой

Проклятье Божье. Мерзость ты свою

Познай, как я; прийми такую ж схиму;

Сложи венец; молися и постись;

Заприся в келье…

Борис.

Русскою землею,

Блюсти ее, на царство я избра́н!

В невзгоды час с престола моего

Я не сойду, как скоморох с подмосток!

С мечом в руках, не с четками, я встречу

Врага земли!

Клешнин.

Земля тебя клянет!

А враг у нас с тобой один: оружью

Он твоему смеется! С ним сразиться

Ты можешь, только павши ниц во прах

Перед крестом!

Борис.

Когда придет мой час,

Я принесу за грех мой покаянье.

Теперь грозу я должен встретить. Если

Тебе еще что ведомо в сем деле,

Скажи мне все!

Клешнин.

Я все тебе сказал.

Убийца ты. Волхвы тебе когда-то

Семь лет царенья предсказали. Близок

Твой смертный час. Прости – я ухожу.

От инока от Левкия прими

Благословенье днесь.

Борис.

Перед твоей

Священною склоняюся я схимой —

Не пред тобой, монах!

Клешнин.

Лобзай же руку,

Благословляющую тя!

Борис.

Твою?

Клешнин.

Она в крови? Так что ж? Ты разве чище?

Сложи венец!

Борис.

С судьбой бороться буду

Я до конца!

Клешнин.

Так умирай как пес!

(Уходит.)

Спальник слушает у дверей. Входит Семен Годунов.

Семен Годунов.

Что государь? Каков он?

Спальник.

До рассвета

В постелю не ложился. Все ходил

По-прежнему и сам с собою все

Как будто разговаривал.

Семен Годунов.

Басманов

Сей ночью прибыл; о своей победе

Царю отчет привез он. Царь его

Не принимал?

Спальник.

Нет. Грамоту к себе

Потребовал; прочтя, перекрестился,

Ему ж велел быть к лобному столу.

Семен Годунов.

И лег в постель?

Спальник.

Лег, только ненадолго;

Чрез краткий час встал снова и велел

Царевича позвать; а нам дал строгий

Запрет за два покоя никого

К ним не пускать.

Семен Годунов.

Они доселе вместе?

Спальник.

Досель… но вот, кажись, идут!

Семен Годунов.

Уйдем!

Оба уходят. Борис входит в разговоре с царевичем Федором.

Борис.

Мы трудные с тобою времена

Проходим, сын. Предвидеть мы не можем,

Какой борьба приимет оборот

С врагом Руси. Мои слабеют силы;

Престол мой нов; опасна смерть моя