Владимир Буковский: Московский процесс (Часть 2)

ВЛАДИМИР БУКОВСКИЙ

Московский процесс

Часть вторая

НА ЗАПАДЕ

Is it possible that he should know what

he is, and be that he is?

William Shakespeare

And when we think we lead, we are most led

Lord Byron

Глава четвертая

измена

1. Глупость или подлость?

- Что вы думаете о детанте?

Это был один из первых и наиболее часто задававшихся мне вопросов сразу после приезда на Запад. Сначала я, помню, даже не понял, о чем меня спрашивают - вместо слова "детант" в советской прессе чаще всего употреблялась нескладная конструкция "разрядка международной напряженности" или упрощенно - "разрядка". Тем более ничего я не знал тогда о западных дебатах на эту тему. Но стоило мне отозваться негативно на этот вопрос и связанный с ним вопрос о "социализме с человеческим лицом", как я тут же ощутил охлаждение, а то и враждебность даже центристской прессы, не говоря уж о левой. Более того, сперва осторожно, полунамеками, а потом все наглее и наглее начались попытки "компрометации":

"Ах, на него повлияли правые..."

Какие правые? - изумленно оглядывался я, и никаких "правых", разумеется, вокруг не находил.

"Он звучит, как Солженицын..."

Ага, попался! Поймали с поличным, на месте преступления.

Но уже через пару лет, когда охранявшая меня волна "паблисити" начала спадать, отпала и нужда в осторожности. Уже сам я стал именоваться не иначе как "правым", да еще и "экстремис-том". А как же не экстремист? Ведь я отвергаю "умеренные" улучшения коммунистической системы, не хочу даже социализма с человеческим лицом!

Поначалу, правда, больше пытались приспособить, обломать, и приемчики даром, что на цивилизованном Западе - мало чем отличались от заурядного лагерного кума. Помню, в Нью-Йорке вскоре после моего приезда - обед с директорами Фордовского фонда. Слушают внимательно, и даже на мгновение начинаешь верить, что им можно что-то объяснить и что-то они сделают толковое, послушав, как обстоит дело в реальности. Ведь у них в руках сотни миллионов долларов, которые им, хоть не хоть, а распределять на общественные нужды. Но под конец - один-единственный вопрос председателя:

- А вот что бы вы сделали, если бы, с одной стороны, у вас была информация о вопиющих преследованиях конкретного человека, а с другой - от ее публикации зависело бы заключение договора о сокращении вооружений?

Бог ты мой, да был бы то лагерный кум - в самую бы пору и послать куда следует. Ушам своим не веря - ведь это ж на Западе! - начинаю предельно вежливо объяснять, что вся советская игра в "сокращение вооружений" яйца выеденного не стоит, сплошной обман... И вижу, как тускнеют глаза навостривших было ушки директоров фонда. Больше я от них не то что денег, а и открытки к Рождеству не получал.

С кем только я тогда - таким-то вот образом - не покушал. Даже с Рокфеллером. И каждый нагло примерялся, прилаживался - не послушать, не узнать что-то новое, не понять смысл системы, нацелившей на тебя ракеты, но приспособить, заставить говорить ему желательное. В каждой аудитории, где бы ни приходилось мне выступать, с тоской, как приговоренный к смерти ждет утра, ждал я неизбежного вопроса:

- А не повредит ли шум на Западе тем, кто остался в СССР?

И сколько сотен раз ни объясняй, сколько ни тычь в себя пальцем как в лучший пример обратного, ровно тот же вопрос да ровно в той же аудитории зададут тебе опять и опять. Но вот отыскали-таки кого-то из нас, кто дрогнул, не вынес соблазна "успеха", подтвердил желанное:

- Да, повредит...

И это - по всем газетам, притом на первую полосу. А не найдя среди русских диссидентов никого с достаточным именем - ратовать за "социализм с человеческим лицом", - стали создавать диссидентов прямо из ничего. Какие-то сомнительные чехи, вечно тоскующие о "пражской весне" в мировом масштабе, какие-то случайные эмигранты из СССР, только вчера еще платившие партвзносы, - вот они, "настоящие диссиденты". Хорошие. Им - газетные страницы, им - профессорские звания...

Представим себе, что вышел из тюрьмы Нельсон Мандела после длительной общественной кампании за его освобождение и на первой же пресс-конференции ему задают вопрос:

- А как вы относитесь к апартеиду с человеческим лицом?

И очень недовольны, коли ни апартеид с человеческим лицом, ни "мирное сосуществование" с таковым Манделе не нравятся.

"Ну, экстремист, что с него взять".

А еще бы ему, Манделе, в каждую его программу по телевидению всунуть умеренного "апартеидоведа" из американского университета - для баланса. Или, того лучше, какого-нибудь коллаборанта из Претории: нельзя же публике представлять только экстремистские взгляды, нужна уравновешенность!