Джеймс Барри - Белая птичка. Роман

Всё-таки иногда Мэри нельзя не любить! Но лишь иногда, потому что потом она соизволила выставить меня самым неприглядным образом. Её супруг сообщил мне вскользь, что Мэри решила, во что бы то ни стало узнать, кто этот неизвестный друг семьи.

– Вряд ли узнает, – разразился я нервным смехом.

– И это будет её первой неудачей, – заверил художник.

– Она же совсем ничего о нём не знает!

– В разговорах о нём она утверждает, что это старый добрый чудной холостяк.

– Старый? – ужаснулся я.

– Да, и она боится, что тот может совсем скоро состариться, если не возьмёт себя в руки, а ещё этот холостяк очень любит детей, но своих у него нет, и никогда не было, а он бы хотел с ними поиграть.

– Даже если бы у него и был ребёнок, он бы вряд ли смог с ним поиграть, – вдруг оборвал я, – Он уже и забыл, что такое дети, не так ли? Не играл бы, а только любовался.

– И наверняка не решился бы на это один. Но Мэри уверяет, что тот отлично бы справился с заботой о ребёнке.

– Тьфу! – начал возмущаться я, но собеседник меня остановил:

– Мэри уверена в этом, – и тут же добавил, – По-моему, из чувства благодарности.

– Ну и ладно! – мне стало неловко, а когда мы с художником вновь встретились, он меня даже испугал:

– Может быть, Вам известен джентльмен с громадным сенбернаром?

– Нет! – отрезал я, махнув тросточкой.

– Наш неизвестный друг держит сенбернара!

– Как Вам удалось это узнать?

– Это всё Мэри.

– Но как?

– Сам не понимаю!

И я заторопился прочь, потому что как раз выгуливал Портоса неподалёку.

Всё это начало напрягать меня, но я быстро принял меры безопасности – нанял слугу для прогулок с Портосом в Кенсингтонском Саду, строго наказав тому, чтобы заметив позади себя молодую леди с детской коляской, он тут же звал полисмена, потому что она, кажется, хочет похитить пса.

Вот Вам, Мэри!

Но в другой раз её супруг потряс меня новыми новостями:

– Лошадка-качалка стоит не меньше трёх гиней.

– Что, Ваша жена справлялась о цене в лавке?

– Нет, о внешности того покупателя.

Ох, Мэри, Мэри!

Вот так меня описали в Нижнем Пассаже: «Высокий, солидный джентльмен, прилично одетый, с военной выправкой, с прямым римским носом (точно подметили!), поредевшими волосами уложенными ровным пробором, как по струнке, видимо, чтобы создать больший объём шевелюры (тьфу!). Джентльмен не садиться на стул, не смахнув с него пыли платком, и вообще у него манеры старой девы (интересно, какие именно?), прилежно учтив, но не сильно общителен, угрюм на вид, лет сорока пяти (не угадали!), его всегда сопровождает громадный рыжий пёс с печальным взглядом (Это рыжие веки пса их так смутили!)»

– Вам что-нибудь известно о подобном человеке? – невозмутимо поинтересовался супруг Мэри, выпалив мне это описание.

– Друг мой, под это описание подходит куча моих знакомых!

И то, правда: в нашем клубе все члены с годами становятся похожи друг на друга. Но в целом мне наша беседа понравилась, потому что я понял, как Мэри узнала о моём сенбернаре. Но однажды я видел, как Мэри пытается с любопытством заглянуть с улицы в мои окна за занавесками, и снова обеспокоился. Потом остановила на улице какую-то няню с ребёнком, рассыпавшись в комплементах – наверняка пыталась узнать, не зовут ли малыша Тимоти, а если нет, то она, наверняка, надеется через неё узнать о другой няне с воспитанником по имени Тимоти.

Похоже, Мэри всё же именно меня подозревает. Однако, меня увлекла мысль о Тимоти и захотелось узнать о нём побольше, потому как наши встречи с отцом Дэвида периодически повторялись, и ему непременно хотелось поговорить о наших сыновьях, а вопросы он задавал довольно специфические, вроде тех, как Тимоти просыпается по утрам, или как засыпает по вечерам, или в чём его купают – хорошо, что дети и собаки довольно схожи в плане ухода за ними – так что меня спасал опыт общения с Портосом.

Так и отвечал, что Тимоти, спит спокойно, страшных снов не видит, что купаем его в ванне с карболкой и потираем щёткой. Супруг Мэри не заметил ничего подозрительного, на благосклонность Мэри я тоже надеялся, но всё же оставался настороже. Возможно, дама готовилась к новой атаке, и это больше привязывало меня к Тимоти – я опасался, что нас разлучат, а мне бы это нелегко далось.

Как-то майским днём я заметил из своего окна, что Мэри, провожая мужа до перекрёстка, так долго машет ему платком, будто провожает его в дальнее плаванье. Её взволнованный вид выражал упрямую радость ожидания счастливого возвращения супруга. Но джентльмен с военной выправкой, следивший за ней из окна, грустно улыбаясь, догадывался, что та начиталась книжек с советами о сохранении супружеского счастья. Так ведь, Мэри?