Алексей Толстой - Князь Серебряный, Упырь, Семья вурдалака

Мельник слушал князя и боялся. Он опасался его буйного нрава, опасался за жизнь свою.

- Что ж ты молчишь, старик? али нет у тебя зелья, али нет корня какого приворотить ее? Говори, высчитывай, какие есть чародейные травы? Да говори же, колдун!

- Батюшка, князь Афанасий Иванович, как тебе сказать? Всякие есть травы. Есть колюка-трава, сбирается в Петров пост. Обкуришь ею стрелу - промаху не дашь. Есть тирлич-трава, на Лысой горе, под Киевом растет. Кто ее носит на себе, на того ввек царского гнева не будет. Есть еще плакун-трава, вырежешь из корня крест да повесишь на шею, все тебя будут как огня бояться!

Вяземский горько усмехнулся.

- Меня уж и так боятся, - сказал он, - не надо мне плакуна твоего. Называй другие травы.

- Есть еще адамова голова, коло болот растет, разрешает роды и подарки приносит. Есть голубец болотный; коли хочешь идти на медведя, выпей взвару голубца, и никакой медведь тебя не тронет. Есть ревенка-трава; когда станешь из земли выдергивать, она стонет и ревет, словно человек, а наденешь на себя, никогда в воде не утонешь.

- А боле нет других?

- Как не быть, батюшка, есть еще кочедыжник, или папоротник; кому удастся сорвать цвет его, тот всеми кладами владеет. Есть иван-да-марья; кто знает, как за нее взяться, тот на первой кляче от лучшего скакуна удерет.

- А такой травы, чтобы молодушка полюбила постылого, не знаешь?

Мельник замялся.

- Не знаю, батюшка, не гневайся, родимый, видит бог, не знаю.

- А такой, чтобы свою любовь перемочь, не знаешь?

- И такой не знаю, батюшка; а вот есть разрыв-трава: когда дотронешься ею до замка али до двери железной, так и разорвет на куски!

- Пропадай ты с своими травами! - сказал гневно Вяземский и устремил мрачный взор свой на мельника.

Мельник опустил глаза и молчал.

- Старик! - вскричал вдруг Вяземский, хватая его за ворот, - подавай мне ее! Слышишь? Подавай ее, подавай ее, леший! Сейчас подавай!

И он тряс мельника за ворот обеими руками.

Мельник подумал, что настал последний час его.

Вдруг Вяземский выпустил старика и повалился ему в ноги.

- Сжалься надо мной! - зарыдал он. - Излечи меня! Я задарю тебя, озолочу тебя, пойду в кабалу к тебе! Сжалься надо мной, старик!

Мельник еще более испугался:

- Князь, боярин! Что с тобой? Опомнись! Это я, Давыдыч, мельник!.. Опомнись, князь!

- Не встану, пока не излечишь!

- Князь! князь! - сказал дрожащим голосом мельник, - пора за дело. Время уходит, вставай! Теперь темно, не видал я тебя, не знаю, где ты! Скорей, скорей за дело!

Князь встал.

- Начинай, - сказал он, - я готов.

Оба замолчали. Все было тихо. Только колесо, освещенное месяцем, продолжало шуметь и вертеться. Где-то в дальнем болоте кричал дергач. Сова завывала порой в гущине леса.

Старик и князь подошли к мельнице.

- Смотри, князь, под колесо, а я стану нашептывать.

Старик прилег к земле и, еще задыхаясь от страха, стал шептать какие-то слова. Князь смотрел под колесо. Прошло несколько минут.

- Что видишь, князь?

- Вижу, будто жемчуг сыплется, будто червонцы играют.

- Будешь ты богат, князь, будешь всех на Руси богаче!

Вяземский вздохнул.

- Смотри еще, князь, что видишь?

- Вижу, будто сабли трутся одна о другую, а промеж них как золотые гривны!

- Будет тебе удача в ратном деле, боярин, будет счастье на службе царской! Только смотри, смотри еще! говори, что видишь?

- Теперь сделалось темно, вода помутилась. А вот стала краснеть вода, вот почервонела, словно кровь. Что это значит?

Мельник молчал.

- Что это значит, старик?

- Довольно, князь. Долго смотреть не годится, пойдем!

- Вот потянулись багровые нитки, словно жилы кровавые; вот будто клещи растворяются и замыкаются, вот…

- Пойдем, князь, пойдем, будет с тебя!

- Постой! - сказал Вяземский, отталкивая мельника, - вот словно пила зубчатая ходит взад и вперед, а из-под нее словно кровь брызжет!

Мельник хотел оттащить князя.

- Постой, старик, мне дурно, мне больно в составах [ 30]… Ох, больно!

Князь сам отскочил. Казалось, он понял свое видение.

Долго оба молчали. Наконец Вяземский сказал:

- Хочу знать, любит ли она другого!

- А есть ли у тебя, боярин, какая вещица от нее?

- Вот что нашел я у калитки!

Князь показал голубую ленту.

- Брось под колесо!

Князь бросил.

Мельник вынул из-за пазухи глиняную сулею [ 31].

- Хлебни! - сказал он, подавая сулею князю.

Князь хлебнул. Голова его стала ходить кругом, в очах помутилось.

- Смотри теперь, что видишь?

- Ее, ее!