Всеволод Сысоев - Удивительные звери [Повесть, рассказы, очерки]

А счастливый Согжой наслаждался брачной жизнью. Он ревностно оберегал важенок от возможных опасностей, а они были внимательны к его желаниям. Согжой знал на склонах Ям-Алиня богатые ягельники и уверенно уводил туда своих подруг.

Однообразны и унылы лиственничники зимой! Редко стоящие деревья с голыми сучьями кажутся усохшими. Снежная пелена прикрыла кочковатую замшевелую почву, оттаивающую летом всего на две четверти. По такому лесу можно проехать на оленях день, не встретив звериного следа. Но вот на берегу лесного ключа появились поеди зайца-беляка, за которым кралась рысь, в стороне пробрел лось, а на моховом болотце виднелась уже целая толчея следов. Это паслись северные олени. И опять тянутся леса, лишенные зверей и птиц.

Если летом олени еще как-то могли восполнять недостаток ягеля грибами и сочной молодой травкой, то с выпадением снега любимой и основной их пищей становился ягель. Этот северный лишайник, напоминающий мелкие веточки белого коралла, сродни грибам и водорослям. Растет он на болотистой и каменистой почве не повсеместно. Есть ягель — могут быть олени, нет ягеля — нет и оленей.

Согжой обладал необычайно тонким обонянием. Проходя лесом, он за несколько метров мог почуять даже под глубоким снегом кустик лишайника, казалось бы, лишенного какого-либо запаха. Безошибочно направляясь к нему, он приступал раскапывать снег энергичными ударами широких копыт передних ног. Очистив от снега почву, он скусывал верхушки обнажившегося ягеля. Согжою не хватало короткого зимнего дня, чтобы насытиться, и бык продолжал пастись до глубокой ночи. Ведь корм он разыскивал без помощи зрения, полагаясь исключительно на свое отменное чутье. Важенки всюду следовали за своим повелителем, и он уступал им лучшие кормовые поляны. Там, где кормились олени, снег был испещрен следами и порытками, словно здесь паслось стадо свиней. Насытившись, Согжой ложился с важенками на снегу. Их чуткая дремота не прерывалась крепкими морозами, ибо не было ни у одного зверя тайги столь теплой «шубы», как у этих животных. Самый крепкий мороз не мог пробраться сквозь плотный и пористый олений волос, созданный самой природой для борьбы с морозом.

В этих безлюдных местах у Согжоя не было врагов: медведи залегли в спячку, а волки из-за глубоких снегов спустились в долины рек. Казалось, что для робких оленей нет лучшего места для зимовки, но глубокий снег и горные ветры, вытеснившие волков, были несносны и для оленей. Слабые важенки с трудом докапывались до ягеля и нередко, видя, что Согжой вырыл в снегу глубокую яму, бежали к нему и под самым его носом съедали с таким трудом добытый лишайник. Пришлось и оленям покидать горные пастбища и спускаться в долины на обширные мари, богатые ягелем. В одну из морозных ночей, когда олени продолжали пастись на открытом болоте, Согжой услышал легкий шелест лап бегущих волков. Вскинув голову, он подал знак опасности. Важенки сгрудились около своего вожака. Рассмотрев приближающуюся волчью стаю, Согжой вскинул голову вверх так высоко, что концы рогов легли на его холку, и, выбрасывая вперед копыта, понесся к заснеженному лесу, где снег был более рыхлым и волки проваливались в нем глубже. Важенки ринулись за ним, поднимая вокруг себя клубы снежной пыли.

Продолжительна и изнурительна была эта гонка. Много километров пронеслись звери, прежде чем волки убедились, что слабых и больных оленей в этом табуне нет и им не удастся поживиться оленятиной. Волки отстали, а олени еще долго уходили от преследователя. Но вот они остановились и, поводя боками, стали хватать морозный воздух широко раскрытыми ртами. Выйдя на обширную, слабооблесенную равнину, Согжой задержался здесь надолго.

Случилось так, что в конце зимы в этих местах снова появился Поротов. Приехав за оставшимся имуществом, он захотел разыскать ушедших важенок и, найдя следы четырех ланок и одного быка, начал преследовать их верхом на олене. В один из ярких солнечных дней он обнаружил в редколесье мирно пасущихся зверей. Спешившись и скрываясь за верховым оленем, Поротов стал осторожно приближаться, подходя к ним с подветренной стороны. Но, как ни бесшумно подкрадывался старый охотник, Согжой заметил его еще издали и, вскинув голову, рассматривал, широко раздувая ноздри. Дальше идти было нельзя. Поравнявшись с толстой лиственницей, Поротов отпустил оленя пастись, а сам спрятался за дерево.

Согжой хорошо видел подходившего к нему хора [4] Хор — по-эвенкийски домашний олень-бык. , причуивал запах человека. В возбуждении он кружил вокруг важенок, стараясь передать им свою тревогу, настойчиво побуждая их к бегству. Но оленухи медлили. Привычный запах человека не вызывал страха, а приближавшийся к ним сородич возбуждал любопытство. Подняв уши, важенки в недоумении таращили глаза на пришельца и медленно подвигались к нему навстречу. Возможно, они даже узнали хора, за которым некогда ходили в экспедиционных караванах. Страх все больше и больше овладевал сердцем Согжоя. Предчувствуя что-то недоброе, он сделал последнюю попытку увлечь за собой важенок, затем угрожающе пригнул голову к земле, направив рога навстречу подходившему оленю, готовясь броситься на него, но в это время легкий ветерок принес к нему резкий запах человека. Согжой вздрогнул, выгнул спину и размашистой рысью начал уходить от важенок. Перебежав болото, он остановился в последний раз, как бы прощаясь с глупыми важенками, и в то же мгновение рухнул на бок. Падая на снег, Согжой услышал звук выстрела, но в затуманенном сознании его теперь не было страха. Опустив винтовку, Поротов закинул ее за плечо, расправил маут и пошел к важенкам. Отвыкнув от человека, они не подпускали к себе бывшего хозяина. Тогда Поротов набросил аркан на рога верхового и, оседлав его, без труда приблизился к одной из оленух. В воздухе просвистел кожаный жгут, и петля аркана затянулась на ее рогах.