Граф Кисету - Камелии высокого и низкого полета [С приложением «Записок петербургской камелии»]

Посвистов и Соня поздоровались.

— Ты не поверишь, как я рада тебя видеть, — тараторила звонким голосом Адель, — скука такая без тебя, что ужас. А Мащокин-то, бедный, все пристает ко мне, все спрашивает, куда ты девалась.

— Перестань, Адель, — перебила, покраснев, Соня, — ты ведь знаешь, что это меня нисколько не интересует.

Адель засмеялась.

— Я ведь только хотела уведомить тебя об участи твоих поклонников.

— Я тебе повторяю, что это меня нисколько не интересует.

В это время подошли кавалеры Адели.

Жорж был знаком с Посвистовым.

— Здравствуй, Посвистов, — сказал он, протягивая ему руку.

Посвистов поздоровался.

— Что тебя нигде не видно, — продолжал Жорж, — все, небось, взаперти сидит. Счастливчик! Как ваше здоровье, Софья Семеновна, — обратился он к Соне, — вы хорошеете с каждым днем.

— Разве вы меня видите каждый день, что так говорите? — обрезала его Соня. — Прощайте, господа, — обратилась она к остальной публике, — нам пора домой.

— Соня, m-r Посвистов, подождите, — крикнула Адель.

Те остановились.

— Пожалуйста, я вас приглашаю (на слове я Адель сделала ударение), я вас прошу, поедемте сегодня в парк.

— Вместе с этими господами? — спросил Посвистов.

— Ну да, конечно.

— Нет, не знаю, как Соня, я не поеду.

— Полноте, поедемте, они все такие милые, а Жорж ведь вам знакомый.

— Благодарю вас, я не могу.

Посвистов приподнял шляпу и они с Соней отправились. Долго долетал еще до них насмешливый пронзительный хохот Адели и голоса ее собеседников, затем все замолкло.

В другой раз они встретили Чортани. Чортани был, как и всегда, под хмельком, под руку с ним шла Agathe.

Agathe была несколько приличнее обыкновенного. На ней было надето какое-то шелковое платье и хорошенькая шляпочка, черномазое лицо ее как будто немного побелело.

Посвистов познакомил Чортани и Agathe с Сонею.

Agathe с завистью смотрела на Соню. Соня была для нее недостижимым идеалом. Agathe спала и видела, чтобы попасть в тот круг знатных и богатых шалопаев, в котором прежде вращалась Соня, и никогда не думала, чтобы желание ее могло осуществиться. Чортани, со своей стороны, завидовал Посвистову. Ему было досадно и обидно, что Посвистов, которого он считал новичком относительно женщин, этот самый Посвистов находился в интриге с очень хорошенькой женщиной и вдобавок, что было еще важнее в его глазах, с одной из известнейших московских камелий.

Разговор, впрочем, кое-как поплелся.

Чортани тотчас же отправился путешествовать в область невероятного.

— Нет, что в Москве, — ораторствовал он, — в Москве скучно. Поглядите-ка, как у нас в Нижнем! Вот так точно, чего хочешь, того просишь. Выйдешь на Волгу, например — что такое? прелесть: барок, пароходов видимо-невидимо, сядешь этак с хорошенькой барынькой в лодку да поедешь — гуляй, не хочу. А то свезешь ее на один из своих пароходов.

— Разве у вас есть пароходы, m-r Чортани? — перебила Соня.

— Как же, очень много, даже несколько пароходов, — не смущаясь, отвечал Чортани, — да я сам на одном из них капитаном был; рейсы делали такие, просто прелесть; матросы как у меня были научены: все знают. Глазом мигнешь — сейчас поймет, бестия. Раз я пароход на мель посадил.

— Ты смотри, сам-то на мель не сядь с своим пароходом, — смеясь, заметил ему Посвистов.

— Я-то? Я, брат, не сяду, а если и сяду, так сейчас встану. Так-то у нас, — отвечал Чортани, причем многозначительно подмигнул Соне.

Та не выдержала и захохотала.

— Веселая вы барыня, ей-Богу, веселая, — продолжал врать Чортани, — вот у меня Agathe, так та как-то все исподлобья смотрит: как будто все укусить собирается.

Agathe рассердилась.

— Что ты все врешь, Петя, — заметила она ему, — когда я тебя кусала?

— Известно, кусала, — и Чортани, взяв под руку Посвистова, стал сообщать ему, при каких обстоятельствах кусала его Agathe. Подробности, должно быть, были веселого содержания, потому что Соня, от слова до слова слышавшая чересчур громкий говор Чортани, под последок рассказа расхохоталась неудержимым хохотом.

Насилу отделались от Чортани и уехали от него только тогда, когда он, не выдержав искушения, зашел куда-то в буфет, в котором и остался, к великому отчаянию дожидавшейся на улице Agathe.

Однажды Посвистов завел с Соней речь о свадьбе. Соня рассердилась.

— Неужели ты думаешь, — накинулась она на Посвистова, — что я живу с тобой, потому что ты обещал на мне жениться? Неужели ты думаешь, что я только для того переехала к тебе? Нет, ну так зачем же говорить глупости? К чему нам торопиться? Мы молоды, поживем так, а там, если придет охота, и женимся.