Борис Казаченко - С ружьем по лесам и болотам [Рассказы охотника]

Не знаю, сколько времени я находился в таком состоянии, но, очнувшись от задумчивости, не мог нигде найти мою Фрею. Я сел на пень и начал звать ее громким свистом, но она не появлялась. Так прошло минут пятнадцать-двадцать, и вдруг я вижу, что Фрея мчится полным галопом и, добежав до меня, начинает взволнованно повизгивать и часто поворачиваться в ту сторону, откуда прибежала. Я сразу понял, что произошло что-то необыкновенное, и пошел за ней. Она повела меня вперед.

Ее ход становился все медленней, она как-то преобразилась, насторожилась, поводила носом в разные стороны, перешла на крадущийся шаг и вдруг замерла в настоящей красивой стойке, с гордо поднятой головой. Я приготовился. С треском и криком вылетели куропатки, и я удачными выстрелами свалил трех птиц.

Не знаю, кто из нас больше был в восторге: Фрея ли, нашедшая куропаток, или я, убедившись, что ее охотничий инстинкт, наконец, проявился, и притом так замечательно — с вызовом к найденной дичи!

— Ах ты моя умница! — невольно вырвалось у меня восклицание, и я начал ее гладить, называть нежными именами и полакомил несколькими кусочками сахара.

С этого дня Фрея стала взрослой охотничьей собакой Она теперь быстро и всегда безошибочно находила и куропаток, и болотную дичь, а если я задерживался в под ходе к ней, то неизменно прибегала ко мне и осторожно подводила к сидящим в траве птицам.

Благодаря охотничьим способностям, она побеждал; других собак на соревнованиях и не раз завоевывала первые места и призы на полевых испытаниях.

Она прожила восемь лет и умерла от воспаления легких, простудившись на осенней охоте.

После Фреи долго жила у меня собака немецкой лягавой породы по кличке Стелла. Приобрел я ее, когда ей пошел второй год и когда она была уже знакома и с вальдшнепом, и с тетеревом, и с мелкой болотной птице!

Необыкновенно вежливая, крайне застенчивая и послушная дома, она обладала болезненным самолюбием была чрезвычайно обидчива. Обидевшись, она уходил на свое место и лежала там до тех пор, пока чувств обиды не проходило. В это время ее трудно было дозваться. Но если никто ее не обижал, она была веселой, жизнерадостной и часами могла играть на дворе с соседскими собаками или ребятами.

На охоте Стелла была очень энергична, неутомим прекрасно выдерживала стойки и безотказно в любу погоду подавала из воды убитых уток. Но происходили с ней и неприятные истории. Дело в том, что ее нежна женственная натура совершенно не переносила грубых окриков, и когда, долго не видя ее в лесу или в кустах на болоте, я громко звал Стеллу, она затаивалась где-нибудь за кустом, а то и ложилась и в таком состоят могла пробыть очень долго.

Однажды на охоте, когда она проявила такое упрямство, я, выведенный из себя, крепко ее наказал и взял на сворку. Пройдя с километр, я отстегнул сворку и дал ей полную свободу, рассчитывая, что она начнет искать куропаток. Но как только Стелла почувствовала, что ее не сдерживает больше моя рука, она сразу же побежала от меня по направлению к видневшемуся вдали поселку.

Ни свистки, ни окрики не помогали, и через несколько минут она скрылась из виду.

Поостыв немного, я пошел в поселок и вскоре увидел ее за углом дома. Она боязливо на меня посматривала. На мой ласковый зов она не пошла, и поэтому мне самому пришлось подойти к ней и, нежно ее окликая, извиниться за наказание. Мне стоило большого труда, поглаживая ее по голове и называя уменьшительными именами, успокоить обидчивую собаку.

Второй раз при таких же обстоятельствах она поздней осенью ушла от меня на средину неглубокого озера с очень холодной водой и долго простояла там неподвижно, погруженная в воду по шею. Потеряв надежду вызвать ее, я ушел на другие озера. Я думал, что, не видя меня, она выйдет из воды. Когда я вновь к ней вернулся, она продолжала стоять в озере. Кое-как, наконец, мне удалось вызвать ее оттуда.

Холодная продолжительная ванна окончилась для Стеллы острым заболеванием и такой сильной слабостью, что она не могла идти, и мне пришлось нести ее домой на руках.

Я понял, что репрессивными мерами можно окончательно испортить очень нежную и нервную собаку.

Ласковое обращение и постоянные поощрения за хорошую работу на охоте помогли мне исправить эти недостатки в поведении и характере Стеллы. Она забыла прежние обиды, крепко привязалась ко мне и отлично исполняла свои обязанности на охоте.