Анатолий Чмыхало - Половодье. Книга первая

Раздумье Карябкина оборвал заливистый храп одного из часовых. Милиционер завалился на спину и отчаянно насвистывал в обе норки. Душу выматывал. Надзиратель дал ему под бок тумака — утихомирил.

Со двора долетел окрик постового, и под окном проскрипели чьи-то тяжелые шаги. Карябкин оправил гимнастерку, взбодрился. Даже в ночное время начальство любило порядок.

Громыхнув шашкой о порог, в избушку ввалился унтер Груздь. Крякнул, разглаживая усы. Осмотрелся.

— Я завсегда умственно гляжу на человеков, — заговорил он. — Ежели ты рвение оказываешь, хвала тебе и соответственное производство в чин. И чтобы перед строем: так, мол, и так, заслужил и прочее. Достоин, дескать…

Груздь был словоохотлив. Значит, где-то хлебнул спиртного. Об этом же говорил унтерский нос, налитый будто свекольным соком.

— Я уважаю тех, которые по всей форме. И чтобы у меня не баловать. Да!.. — И грузно опустился на табуретку.

Карябкин равнодушно поковырял в ушах, зевнул.

— Что-то начальство не идет, — сказал, прильнув к окну.

— А я кто тебе? Ты брось, Карябкин! Ты меня с собой не равняй! Сиводни я правлю всякие дела в волости, как усмотрю. Господин Марышкин со следователем уехали в Сосновку за дезертирами. И я скажу тебе: сиди тут, Карябкин! И сидеть будешь, потому как ты есть тюремный надзиратель. Понял?

— Так ночью никого не сымут с довольствия? Не уведут?

— Я тебя спрашиваю: понял?

— Да это все ясно, как божий день.

— То-то! Я могу командовать вобче волостной милицией. Нынче на чины не шибко смотрят. Скоро Марышкин, их благородие, в Омска поедет, в департамент. И ежели что, так замолвит слово, чтоб для меня волость нашли. И я тебя к себе заберу, Карябкин! Следователем будешь, как Качанов. Кабинет с креслом дам. На окно штору повесишь. Только чтоб по всей форме, — Груздь многозначительно поводил перед своим носом указательным пальцем. — Я завсегда умственно…

— Коли нет во мне нужды, может, спать идти? — спросил Карябкин.

— Ето мы еще подумаем, — ответил унтер, опустив голову на стол. — Мы еще… — Он промычал что-то и смолк.

В это время к воротам подъехали сани. Сердитый голос окликнул часового.

— Чего надо? — отозвался тот.

— Принимай арестованных! Да живее!

— А кто вы такие?

— Открывай ворота или начальника зови! — приказал приезжий.

Однако звать Карябкина не пришлось. Он появился у ворот сам, услышав шумный разговор. Просунул голову наружу сквозь окошечко, специально проделанное в заборе.

— Откудава?

— Из Мотинской волости. Помощник начальника волостной милиции, — отрекомендовался один из конвоиров.

— Сейчас спрошусь, — ответил Карябкин, захлопнув окошко.

— Чего спрашиваться? Открывай ворота!

Приезжие поругивались в адрес надзирателя, пока он расталкивал спящего Груздя. Сообразив, в чем дело, унтер похвалил Карябкина:

— Ежели старший по службе в наличии, завсегда докладывают ему.

С достоинством прошагал по двору, выкрикнул:

— Старший унтер-офицер Груздь! Сиводни заместо начальника!

— Мы арестованных привезли… Из Мотиной.

— Бумага есть?

— Есть!

Унтер проворчал, отодвигая тяжелый засов:

— У нас своих девать некуды. Как ни отправляем, а все завозно.

— Так это же ваши. Потому и приказано самим уездным начальником доставить их в Галчиху.

— Проезжай! — Груздь распахнул ворота. — Сколько привезли-то?

— Четверых.

Карябкин повернул ключ в большом, как двухпудовая гиря, замке. Проскрипело железо.

— Давай сюда! — кивнул на приоткрытую дверь.

В санях закопошились. Унтер радостно вскрикнул:

— Да никак Горбань попался? Что, убег, анафема? От нас не уйдешь! Теперь считай: крышка тебе! Уж и подарочек нам привезли! Самого главаря большевицкого!

— Руки вверх, сволочь! — Петруха выхватил из-за пазухи наган. — Только пикни!

В эту же секунду Мефодьев, выдававший себя за помощника начальника, обезоружил часового. Волошенко прижал к двери Карябкина. Надзиратель лязгал зубами и повизгивал от страха.

— Быстро в караулку! — приказал Ефим Касатику и Зацепе. — Действуйте без шума.

Сменные часовые по-прежнему спали. Касатик осторожно подошел к одному и оглушил ударом приклада по голове. Со вторым управился Никифор, который немного перестарался; рукоятка нагана наполовину ушла в череп.

— Ну, царство тебе небесное! — проговорил Зацепа. — Многих, поди, на тот свет отправил. Теперь самого ангелы понесли.

Милиционеров, связанных веревками по рукам и ногам, заперли в караулке, поснимав с них полушубки, которые могли понадобиться кое-кому из арестованных.