Михаил Арцыбашев - Куприян

Куприян устал и обмок.

Ноги его бессильно расползались по скользким мокрым кочкам; сапоги намокли, облипли грязью с сухими листьями и стали пудовыми. Куприян с трудом вытаскивал их из липкой, жирной грязи.

Куприян был голоден и не спал прошлую ночь; в голове у него шумело, над глазами висела какая-то неприятная тяжесть. К этим ощущениям присоединялось еще и постоянное смутное сознание опасности, стоящей за плечами.

Куприяну было скверно, как бывает скверно отощалому волку, которого начинают травить со всех сторон.

Небо обложило еще со вчерашнего дня, и все время шел дождь. В лесу было темно и сыро, как в погребе. Еле-еле можно было различить тонкие белые стволы березок, сквозь жидкую осеннюю листву которых, тихо шурша, непрестанно пробивался мелкий назойливый дождик. Вверху было темно, пусто и холодно, внизу — мокро и тоже холодно. От мокрых деревьев, мокрой земли и моросившего в воздухе дождя получалось одно общее впечатление мокрого холода.

Куприян почти ощупью пробирался вперед, то и дело скользя с пригорков и бухая по колено в глубокие рытвины, наполненные холодной водой. Он шел молча и усиленно сопел носом, думая, машинально и тяжело, как больной, только о том, чтобы поскорее добраться в село Дерновое, лежавшее версты за четыре от места, где он шел. Куприян не знал этого и думал, что он гораздо ближе к селу.

Мысли у него были спутаны и неясны: то мелькал в них кусок хлеба, которого хотелось Куприяну, то вырастала смутная тревога, туда ли он идет. Потом все смешивалось и оставалось одно тупое ощущение усталости.

Вдруг впереди послышались какие-то звуки, едва слышно пробивающиеся сквозь шум дождя. Казалось, что кто-то осторожно постукивает палкой по стволам берез.

Куприян насторожился.

Звуки приближались и становились яснее. Скоро Куприян разобрал осторожный стук колес по корням и тихое пофыркивание лошади.

В этом месте деревья быстро редели и жалкими группами и одиночками тонких, чахоточных березок и осинок разбегались по широкой просеке, конец которой тонул за дождем и темнотой.

Снизу просека была сплошь покрыта молодой и сильной зарослью дубов, елочек и свежих беленьких березок. Отсюда было видно небо, с которого неустанно моросил невидимый дождик. Здесь было гораздо светлее; стволы березок явственно белели и казались тоненькими живыми существами. Куприян мог различить расплывающуюся в темноте фигуру лошади, шагом бредущей в стороне от дороги, прямо по зарослям и кустам. За лошадью неопределенно мерещилась телега и тощая длинная фигура мужика, неподвижно сидящего на телеге свесивши ноги. Телега сворачивала все дальше и дальше от дороги, к лесу, прямо по тому месту, где, притаившись за елкой, стоял Куприян.

— Эх! — неопределенно крякнул он, присмотревшись, и, сразу шагнув из-за елки, схватил лошадь за челку.

Та нисколько не удивилась, мотнула головой и стала, ласково принюхиваясь к Куприяну.

— Ну, ну… Чаво ты? — пробормотал мужик, сидевший в телеге.

— Чего шляешься? — в свою очередь спросил довольно дружелюбно Куприян.

— Я, ваше скородие, сам по себе, заговорил мужик необыкновенно хриплым и дрожащим фальцетом, — а ежели насчет лесу, то есть так… как перед богом, потому я, значит… по своему делу, а не то что…

— Эх, ты… «ежели насчет лесу», — передразнил его Куприян. — На воре шапка горит! Черта мне в твоем лесе, руби хоть весь… Жертвую!..

Куприян засмеялся.

Мужик недоумело молчал, неподвижно сидя на телеге.

— Из села? — спросил Куприян. — Ишь ночку выбрал! Или с вечера в кустах хоронился? Ах, ты…

— Ну, ну… Чаво ты! — заговорил мужик и тронул вожжи. — Но!

— Тпру! — осклабясь, тпрукнул Куприян.

— Но!

— Тпру!..

Лошаденка сбилась и бестолково замоталась на одном месте, перебирая нотами по грязи. Мужик помолчал.

— Ну, ты… Пусти, что ль! — озлился он вдруг.

— А то что? — весело спросил Куприян, очень довольный, что он не один в лесу.

— А то того, ежели… видишь топору? Ну!..

— Ишь ты, какой страшный! Дурья ты голова, Игнат, своего не признал…

Мужик встрепенулся.

— Ты?

— А то нет?..

— Неужели Купря?..

— Он самый и есть! — осклабился Куприян и, бросив лошадь, начавшую щипать какие-то листики, подошел к телеге.

Мужичонко ужасно обрадовался.

— Купря и есть! Я смотрю: кой черт балует? А оно — Купря, Куприян, черт!..

— Так топор, говоришь? — спросил Куприян, ухмыляясь так, что в темноте сверкнули его зубы.