Александр Зиновьев - Зияющие высоты

Наша система власти, сказал Глапоид, проделала длительную эволюцию. Можно схематично выделить три этапа. Первый этап - давить всех, кто подвернулся под руку, и давить так, чтобы все это видели я чувствовали, что настанет и их черед. Второй этап - давить, но по выбору и так, чтобы все думали, будто мы не давим, а охраняем достижения и воспитываем заблуждающихся. Это гуманистический демократический период. Он не оправдал себя, так как злонамеренные элементы вообразили, будто мы, на самом деле, гуманисты и демократы, и начали такое вытворять, что пришлось временно вернуться к первому этапу. Третий этап - сделать так, чтобы давить было некого. Это самый разумный период. Он продолжается до сих пор. Он сочетает в себе достоинства первого и второго. Поскольку никто не подавляется, власть проявляет свою глубоко гуманистическую и демократическую сущность. А поскольку все понимают, что мы при поддержке народа не допустим до такого состояния, когда надо принимать меры, мы подлинная власть. Мы даже внесли в конституцию пункт, по которому каждый подибанец имеет право критиковать действия властей, причем преследование его карается законом. И этот пункт свято соблюдается. Критикуют, спросил Заперанг. Что Вы, ответил Глапоид. Никому и в голову не приходит, что это возможно. Просто не было еще ни одного случая, чтобы представители власти карались за зажим критики действий властей и за преследование критикующих.

Скоро все кончится, сказал Мазила. Зачем нам кривить душой друг перед другом! Ответь с полной откровенностью: что толкнуло тебя на тот жизненный путь, который ты прошел? Однажды, сказал Болтун, я удивился несоответствию между официальной демагогией о нашей жизни и самой реальной жизнью. И захотел узнать, является это законом нашей жизни или нет и почему так происходит. И с каждым годом хотел этого сильнее. И чем лучше понимал суть дела, тем больше хотел этого. Вот и все. И ты узнал, спросил Мазила. Узнал, сказал Болтун. И чем же этот закон обусловлен, спросил Мазила. Ничем, сказал Болтун. Ложный вопрос. Утверждение, фиксирующее, этот закон, можно вывести как теорему из более фундаментальных положений Шизофреника. И никаких иных оснований, обоснований, объяснений тут нет. Вообще, требование объяснений и обоснований в таких случаях свидетельствует о полном непонимании сути дела. А дальше, спросил Мазила. Дальше нет ничего, сказал Болтун. Я узнал то, что хотел. Я узнал больше того, что хотел. Я узнал все. И больше не хочу знать ничего. Мне скучно. Неужели все, спросил Мазила. А как же электрон? Он же вроде неисчерпаем? Знание электрона не есть знание, сказал Болтун. Наука вообще не дает знания после того, как стала притчей во языцех. В лучшем случае наука дает веру. Причем - ложную и безнравственную. А чаще заблуждение. А не кажется тебе, что твой жизненный мотив был эгоистичен, спросил Мазила. Нет, сказал Болтун. Среди тех законов нашей жизни, которые я узнал, есть такие: когда люди вопят, что они пекутся о благе народа, они пекутся, в первую очередь или вообще, о своем благе: когда люди вопят о самоотдаче, они на деле стремятся к присвоению. И так далее в таком же духе. Короче говоря, я с самого начала знал все. И в конце жизни я лишь убедился в том, что, к сожалению, был прав. А как я, спросил Мазила. Ты не знал с самого начала, сказал Болтун. И не будешь знать никогда. Но я же слушаю тебя, понимаю, соглашаюсь, сам многое вижу, сказал Мазила. Это ничего не значит, сказал Болтун. Это лишь отражается в тебе. Но не рождается и не живет в тебе самом. А что же живет во мне, спросил Мазила. Совсем иное, сказал Болтун. Творческое начало. А оно слепо и бессознательно. И беспочвенно. Я познал, и мне стало скучно. Я исчерпал себя. Скоро ты сделаешь все, что заложено было в твоем творческом начале. И тебе тоже станет скучно. Скука не есть просто отсутствие веселья, радости и т.п. Скука есть нечто позитивное. Она рождается, растет и зреет. Она есть законный продукт нашего образа жизни.