Николай Лесков: Том 1

1-й мещанин. Тсс! отходит.

Марина(поднимавшаяся с усилием и ползшая на коленях к Молчанову, падает ему на грудь с воплем) . Ваня! Ваня!

2-й мещанин. Скончался.

Босый(затягивает унисоном) . «Со избранными избран будеши…»

Князев(бьет Босого палочкой) . Молчи, юродивый!

Те же и Колокольцов(в енотовой шубе, подпоясанный хорошим ремнем, с большим кожаным дорожным портсигаром через плечо на шнуре).

Колокольцов.Нигде нельзя проехать… В огне весь город… Что это у нас делается!

Дробадонов.Одна ведь нам работа: из ничего дела творить; а что воистину у людей слывет делами (разводя руками) , то в смех, да в дым, да в пепел обращать.

Колокольцов(уныло) . Да, да… в губернии завтра суд открывается… и нас с вами, Фирс Григорьич, первых предают суду.

Князев.Что врешь? за что? с какого повода?

Колокольцов.Донос Минутка сделал.

Князев.Донос! Минутка! Где он?

Колокольцов.Он там остался, в Петербурге. Он дом себе купил в Подьяческой и кассу ссуд открыл с крещеными поляками.

Князев закусывает молча губу.

Дробадонов.Вот нас какими новый суд застал.

Князев(с гневом) . Что суд! Пусть судят: мир это делал, а не я.

Колокольцов(обрадованный) . Да; мир ведь целый не осудят: его нельзя сослать.

Князев.Мир не судим.

Дробадонов(уныло качая головою) . Мир не судим, и Фирс не судим. Они друг друга создали и друг другу работают. (Князеву.) Вам нет еще суда, ума и совести народной расточителям.

Марина(в предсмертных мучениях, поднимается на локоть. Дробадонов ее поддерживает) . Тссс!.. Пчела жужжит… Господний вестник смерти… (Строго.) Молчите все!.. Она меня зовет… домой… к судье небесному… от вас, судей ничтожных. (Умирает.)

Дробадонов.Умерла!

Набат.

Голос за сценой. Никитья церковь занялася.

Квартальный(солдатам) . К церкви! (Убегает со всеми полицейскими.)

Другой голос за сценой. Дом Фирса Князева горит!

Князев(вздрагивая, мещанам) . Ко мне на двор!

Один из мещан(указывая на Молчанова и на Марину) . А их теперя, Фирс Григорьич, как?

Князев(убегая) . Покинь!

Голоса, и все мещане суетливо убегают.

Дробадонов(вслед Князеву) . Покинь! (Вздохнув.) Не лопает Фирс Князев мертвечины.

Занавес падает.

Конец

26 мая 1867 года.

С. — Петербург.

В первом томе собрания сочинений Лескова печатаются его произведения шестидесятых годов: рассказы, очерки, повесть «Житие одной бабы» и драма «Расточитель». Это ранние вещи Лескова, рисующие русскую провинциальную жизнь «эпохи реформ». Нарисованные здесь картины отличаются мрачным колоритом: люди гибнут жертвами крепостнического «уклада», полицейского режима, семейного деспотизма. Чем крупнее натура, чем сильнее характер, тем более неизбежна и трагична гибель. Герой рассказа «Овцебык», страстный искатель народной правды, кончает самоубийством, потому что «некуда идти»; Катерина в «Леди Макбет Мценского уезда», ожесточившись, идет на преступление; в крестьянском романе рассказано полное горя и кончающееся сумасшествием «житие одной бабы»; в драме «Расточитель» собраны все ужасы купеческого самодурства. Этот мрачный колорит подчеркнут Лесковым в сборнике рассказов, изданном в 1869 году: один раздел сборника озаглавлен — «За что у нас хаживали в каторгу», другой — «Отчего люди сходили с ума» (на обложке — иначе: «На чем ума лишались»). В первом разделе напечатаны рассказы из крестьянской жизни, во втором — рассказ из жизни чиновника.

Художественное своеобразие первых произведений Лескова, отличавшее его от других писателей шестидесятых годов и тогда же отмеченное критикой, заключается прежде всего в необычной яркости красок — в их сгущенности или «чрезмерности» (как выражались критики). Это относится одинаково и к сюжетам его произведений, и к характерам изображаемых им лиц, и к языку. Сам Лесков приписывал эту особенность своей манеры влиянию польско-украинской литературы, с которой основательно познакомился еще в юности, когда жил в Киеве. Лесков утверждал, что яркость и сгущенность художественных красок — необходимое условие для проникновения в глубь описываемых явлений. Исходя из этого принципа, он не боялся доводить драматический сюжет до мелодраматического (как в «Расточителе»); или сообщать иной раз повествованию характер лубочного сказа (как в «Леди Макбет Мценского уезда»). Изображая крестьянскую жизнь, Лесков пользуется резкими контрастами света и тени. Характерно, что в полемике с писателями-народниками (в очерке «Русское общество в Париже», 1863) он называет рассказы Григоровича «пейзанскими», а Н. Успенского, наоборот, упрекает в том, что в его рассказах все крестьяне — «дураки».