Асар Эппель - In Telega (cборник статей)

Так что отдыха зрению не получалось, и не только нашему, работу неведомых мастеров было недоступно обозреть никогда и никому, - разве что запоминался какой-то барельеф, но смысл его символов и знаков из-за тысячелетней тайны бывал непостижим, хотя современники толковали их с жаром.

Современники, однако, понятие относительное. Соборы воздвигались веками, и уже во второе столетие строительства спорщики-толкователи не могли сойтись насчет того, что имелось в виду сто лет назад.

А пока они ломали головы над вековыми загадками, собор на стометровой высоте ожидал очередную из статуй, скажем, святую Агнессу в плаще собственных волос и с ягненком (мы знаем это, ибо видим, как почти в обнимку с изваянием на особых мостках поднимается к одной из ниш, заготовленных еще в одиннадцатом веке, мастер-камнерез века двенадцатого).

Статую свою он показывал только старостам цеха, выразившим удовлетворение похвальным тщанием, но сказавшим и замечания - так что целых два месяца пришлось доделывать пуговицу, какою застегивался каменный плащ, сброшенный Святою.

Сотни подмастерьев с помощью хитрых приспособлений поднимали статую и ее творца, давшего обет пробыть в нише на стене до праздника Всех Святых, дабы при разной погоде и положениях солнца убедиться в нужном качестве отделки камня.

У камнереза с собой были хлеб, вода и сыр, а на фартуке - карманы, где, согласно порядку шлифовки, в одном был речной песок с толикой алмазной пыли, в другом - жесткая рыбья кожа, привозимая невесть откуда, в третьем - хвощ, в четвертом - медные лощила, а в пятом - немецкое сукно, пролежавшее с прошлого поста в собачьем сале, перетопленном с воском.

Он вознамерился добиться, чтобы под закатным лучом щеки Святой делались бархатными, как у некой пастушки, и когда в урочный час луч этот появлялся из-за пинакля, мастер согласно секретам камнерезов медленно шлифовал камень и преуспел в тщании, и еще многого добился, ибо в момент довершения работы подлетела горлица (единственное постороннее существо, которому суждено было поглядеть в очи святому изображению), до того ворковавшая на старом буке, помнившем еще Теодориха.

И больше никто никогда не сможет статуе надивиться - стена собора отвесна, французским акробатам и то не залезть - и даже главе цеха не увидеть, как другой луч обнаружит чудесную гладкость запястья святой страдалицы, ибо только такая рука может протягивать Господу лилию непорочности.

Но какова цель столь бесплодного тщания и анонимной работы? Толкований много. Вот как станут объяснять это спустя века четыре, в эпоху, когда люди заинтересуются сами собой и своей творческой силой, а тщание безымянных мастеров сменится тщанием почитаемых всеми гениев:

"...И со статуей этой не может сравниться ни одна из современных работ, - напишет Вазари о Моисее, изваянном Микеланджело, - ...рукой он держит ниспадающую прядями длинную бороду, выполненную из мрамора так, что волоски, представляющие собой трудность в скульптуре, тончайшим образом изображены пушистыми, мягкими и расчесанными, будто свершилось невозможное и резец стал кистью... не говоря уже о том, как прорезана и отделана одежда... и до какой красоты и до какого совершенства доведены руки с мышцами и кисти рук с их костями и жилами и точно так же ноги... да и настолько закончено его творение, что Моисея еще больше, чем раньше, можно назвать другом Господа, пожелавшего руками Микеланджело... воссоздать его тело и приготовить к воскресению из мертвых. И пусть евреи, мужчины и женщины... отправляются к нему, чтобы увидеть его и поклониться, ибо поклоняются они творению не человеческому, но божественному".

То есть: забудем "не сотвори себе кумира" и "кумиру" поклонимся, ибо к его изготовлению приложил руку Господь. Высочайшая духовность доказуется величайшим тщанием в обработке мрамора.

Увы, история человечества - еще и цепь великих разрушений, и если подумать, каким образом до изобретения пороха рушили разные несокрушимые стены, наше изумление работой художника уступит место недоумению и непостижимости того, какая для черного дела требовалась настойчивость и как такое производилось. Но об этом в другой раз, иначе в предлагаемых заметках изумившее нас тщание обратится в тщетность, а ужаснувшая тщательность - в тщету.

Это - однокоренные слова.

А камнерез и предположить не мог, что в одну из бомбардировок уже нашего с вами средневековья статуя рухнет и голова ее отколется и не только горлицы, но и прохожие люди смогут заглядывать в святые глаза, правда, так и не узнав, что камень умел преображаться в нежную кожу пастушки, ибо для такого знания необходим закатный луч, в урочный час упавший из-за пинакля.