Асар Эппель: На траве двора

Коля прекратил свою интимную жестикуляцию, сосредоточился на рулях и повел машину как по ниточке. Ориентиры - сосна на взгорке, потом продуктовый магазин, именуемый в просторечии "Казанка", затем точно над коньком двускатной кровли многоместного казанкинского сортира и наконец антенна-метелка местного владельца детекторного приемника. Высота минимальная.

Николай свесился, друг его свесился, и оба увидели, что Валька, лежа на грядке молодого салата, идеально изобразила собою посадочный знак - букву "Т", но не на животе, как положено, а на спине, и не по инструкции, падла, разведя ноги!

От восторга и благодарности Колька качнул над ней плоскостями, что на такой высоте было не сделать и Чкалову, и всколыхнул воздух всей улицы, так что качнуло и Василь Гаврилыча, и Василь Гаврилыч, как птица, поймавшая ветер, для равновесия замахал руками. От воздушной волны накренилась верхушка березы, и птенцы в скворечнике с породителями своими перекатились и смешались кучей. Мгновенно контуженный шмель ужалил ни в чем не повинную, но уже на все согласную мальву, жито на картинках мультипликатора вовсе полегло, а Софья Петровна, как раз торжественно и невозмутимо входившая в ворота, охнула и пригнулась от ветра, как хлеба на рисунках мужа ее сестры, а когда выпрямилась, сделалось видно, что поднятые вихри смели с ее носа муку, и он стал голый и пористый, хотя несуразным и большим остался.

И она увидела раскинувшуюся Вальку в белых полусъехавших частях самой распоследней на женщине одежды. Садись, пилот! разрешено! на! бери! ну пило-о-от же! - взывало Валькино тело к уже опустевшим небесам, с которых теперь где-то вдалеке свисал стрекот набиравшего высоту летательного аппарата У-2, ведомого летчиком Николаем, которому опять, как всегда и как это еще не раз будет, не хватило времени натешиться одуревшей Валькой.

К сожалению, летательное средство не было оборудовано даже зачаточной в те времена аэрофотосъемкой, а имейся на нем какая-нибудь нынешняя электронная чертовщина, она бы наверняка распознала, заложив в компью-тер Валькино чрево, что в чреве этом заготовлено все для будущих Колькиных детей: сперва для Верки, потом для Темки, потом для Петьки, потом для Кольки, потом для Лидки.

Заодно бы разведала она, что в рассказанном эпизоде участвовали, что ни говори, но две девственницы. Одна - Валька, она же честная! Она сохраняет себя для Николая и сохранит. Вторая - Софья Петровна, сохранявшая себя неизвестно для кого и гордо шествующая в свое смрадноватое жилище.

Она прошла мимо Василь Гаврилыча, уже обретшего остойчивость, а тот сказал:

- Как вы полагаете, любезная Софья Петровна, а не по касятэльной ли к земному хоризонту пролетел этот аероплан?

- Хотя это уже не планиметрия, но искучительно по касятэльной!

Вы заметили, что они одинаково приятно выговорили слово "касятэльная"? А всё потому, что их скворечники находились когда-то не так уж и далеко друг от друга; не далее, чем, скажем, город Сумы отстоит от Полтавы или чем городок Бершадь от города Тульчина.

Разговор с Василь Гаврилычем Софью Петровну, как всегда, несколько смутил, тем паче что она была голая, то есть с необвалянным в муке носом, и очень этого стеснялась. Она вошла в свою комнатенку, за стеною которой в похожей комнатенке работала на оверлоке не обратившая внимания на самолет ее сестра Тойба, отворила створки окна, бывшие величиной с раскрытую тетрадку каждая, и еще раз поглядела на Василь Гаврилыча, который, любезно ей улыбнувшись, стал что-то напевать и с полтавско-тульчинской неохотой собрался потянуться к двуручной пиле.

Потом Василь Гаврилыч попилит.

Софья Петровна поварит суп с клецками.

Потом Василь Гаврилыч рассыплет по распоряжению жены Дариванны корму для кур.

Софья Петровна все еще будет варить суп с клецками.

Потом Василь Гаврилыч обязательно сходит на колонку по воду.

Софья Петровна все еще будет варить на керосинке суп.

Василь Гаврилыч посидит себе и попоет.

Софья Петровна сходит на колонку и принесет воды.

Потом Василь Гаврилыч после напоминания Дариванны начнет ходить на колонку и таскать воду, и поливать огород, с которого давно уже ушла Валька, намерившаяся пойти на танцверанду Останкинского парка, где, сохраняя верность Кольке, танцевать не станет, а будет стоять возле еще довоенной таблички "Танцовать стилем "линде" строго запрещается!" и разглядывать танцующих. Она будет зырить, оставаться верной Николаю и завидовать.