Борис Екимов - Набег

весенняя морось лишь свежила молодое лицо.

Вытащили рассохшиеся бочки, разломали мазаный плетневый хлебный

ларь. Отыскались два старых облупленных мопеда, на которых катался Артур, когда рос у деда на хуторе. Эти железяки он сам из хлама собирал, налаживал, и они ездили, к удивлению Николая.

- Может, подделаешь? - спросил Николай.

- Народ смешить. Люди на "Явах" летают, а я буду на драндулете.

Николай ответил просто, как думал:

- Заработай и купи "Яву".

- Заработай... - желчно передразнил Артур. - Уже раз заработал,

хватит.

Прошлым летом он устроился в райцентре на местный заводик. Месяц

честно трудился. Получил копейки.

Сам Николай когда-то в таких годах мечтал о гармошке да хромовых

сапогах.

Он вынул кисет с табаком, какой успел с утра насечь и высушить. Артура

угостил, тот не отказался, но спросил;

- Ты же бросил? В больнице не курил?

- Брошу, - пообещал Николай и сказал главное: - Можно заработать

на "Яву". Есть одно дело.

- Знаешь, сколько сейчас "Ява" стоит?

- Я говорю, можно заработать, - повторил Николай. И продолжил:

Меня сватают на гурт. Но скотина плохая, дохлина. Бригадир приходил, за

ним - зоотехник. Я отказался. Тяжело. Напарника взять? Кого? Челядинского зятя? Или Кирюшку? Работать на них? Не хочу. А вот с тобой вдвоем

я бы взялся. Ты - молодой, в силах. А главное - свой. Если хорошо

потрудимся, на мотоцикл заработаешь, я - на корову.

- На какую корову?

- Коровка нужна. Я же - молошный. Тем более язва. Надо заводить. А

добрая корова, из хозяйских рук, нынче в цене. Не меньше пятнадцати тысяч, а к осени - вовсе дороже. Денег нет, все на Таисину свадьбу ушли. Потом болел. Так что гляди. Согласишься, с тобой я возьмусь. Гурт тяжелый. Много работы. Особенно попервах, пока на ноги поднимем да зеленка пойдет.

- А точно заработаем?

- Чего бы я брался?

- Это же до осени?

- До осени. В сентябре - октябре сдавать.

- Деньги мне лично отдашь? - по-прежнему не верил Артур.

- Договор будем вдвоем подписывать. Получать всяк свое, на руки.

Алый мотоцикл... Стройное его тело, теплое, живое, дрожащее от

нетерпения... Скорости просит, бешеной гонки, полета... Как он желал его.

Не надо еды, тряпок, джинсов этих поганых, кроссовок, курток. Лишь

мотоцикл. Сияющую краской и никелем красавицу "Яву",

- Ты меня не обдуришь, дед? - тихо спросил Артур, глядя недоверчиво,

исподлобья. - Не обдуришь?

- Тебя дурить - значит себя дурить. Паспорт имеешь на руках, сам

договор подпишешь. Работа пополам. Барыш пополам. Бухгалтерия мне

твоих денег и не даст. Не положено, по закону.

- Тогда берем, - так же тихо сказал Артур.

- Тяжелый гурт, - еще раз упредил Николай. - Тощак. Работы с ним

много. А я из больницы. Больше на тебя надежа. Гляди, парень.

- Берем, - громче повторил Артур и добавил твердо: - Я сказал: берем!

- Берем так берем.

3

Пережидая полуденную жару, скотина отдыхала на базу, в тени, чтобы

снова пастись дотемна. Бычки за лето отъелись: тяжелые лобастые головы,

могучие загривки, просторные спины, хоть гуляй на них; короткая шерсть

атласно светила. Скотина не помнила, какой была она по весне. Но Николай

помнил, как пришли они с Артуром и колхозным начальством на скотный баз

и как тяжко было глядеть на колченогих задохликов в сбитой шерсти, в грязных сосулях. Острые кабаржины спины, крестцы и ребра - наружу,

потухшие глаза. Ни голову, ни хвоста не поднимут. Теснились бычки в

затишке, а десятка два вовсе лежали под крышей, во тьме, отдыхая после

долгого перехода, а вернее, готовясь к новому, в мир иной.

В этот день председатель колхоза, говорливый Липатыч, слова поперек не

сказал, принимая все условия Николая: цены покажет время, так и записали: "по сложившимся на октябрь - ноябрь ценам"; пять голов, какие уж почти не дышали, сразу оформили актом как падеж.

Председатель подписал договор и уехал; раз-другой наведался и с тех пор

везде говорил: "Требуют из района, чтоб перешли на новые формы работы.

Вот и переходим. Скуридин у нас на полной свободе".

Чего-чего, а свободы Николаю за глаза хватало. Особенно на первых

порах, когда оказался он с пустыми руками да полудохлым гуртом, которому для поправки были нужны не солома да кислый силос, а добрая еда.

Свободы нынче и впрямь хватало.

Два десятка доходяг из гурта переправили домой, на свой баз. Артур там

хозяйничал, трижды в день готовил для бычков горячее пойло, запаривал