Олег Ермаков - Река (Свирель вселенной - 3)

- Охранять надо было.

- К каждому дубу лесника не приставишь, - ответила она.

- Я тоже лесник, - сказал Меньшиков.

Почему-то ему на этот раз не хотелось прерывать разговор. Женщина недоверчиво взглянула на него.

- Здешний?

- Нет. И я лесник в прошлом.

Женщина улыбнулась.

- Какое у тебя прошлое.

Меньшиков слегка обиделся и сказал, что работал лесником в заповеднике, на Байкале.

- Но ты же еще не служил, - возразила она.

Меньшиков смутился.

В это время слева от них что-то произошло. Оба обернулись. Рыбак неловко скакал на одной ноге. На песке, как на раскаленной сковородке, билась рыба. Меньшиков быстро взглянул на женщину.

- Помочь?

- Шшшшш!.. - прошипела она, округлив глаза, как будто старик мог услышать.

Старик наконец смог придавить рыбу костылем, опустился на колено и, зажав рыбью голову, вытащил крючок и отбросил ее в траву. Свирепо посмотрел в их сторону.

- Пойду, - сказала женщина, продолжая вязать.

- До свидания, - сказал Меньшиков с некоторым сожалением.

- Река одна, - согласилась женщина. - Да. А если ты хочешь настоящую дубраву увидеть, то тебе надо в Шершни идти, вот куда. За болотом. Не так далеко.

Женщине, видимо, тоже хотелось поговорить, и она еще продолжала сидеть и вязать. Но вдруг раздался короткий требовательный свист. Меньшиков вздрогнул, посмотрел на рыбака. Тот уже сидел на складном брезентовом стульчике, глядя на поплавки. Как будто и не он свистел. Женщина заторопилась. Меньшиков поплыл.

Но с удовольствием остался бы. Узнать получше этих людей. Наверное, не первый раз здесь. Может, местные. Но говор у нее городской. В верховьях есть один районный старинный городок, может, они оттуда. А здесь чья-нибудь родина. Ее. Или его. Или он воевал в этих местах. Теперь ловит рыбу, не веря тишине. Хотя он уже давно в тишине. Может, где-нибудь здесь эта тишина его и накрыла. Впрочем, возможно, все и по-другому. Ногу отморозил. Слух из-за болезни потерял.

Теперь не узнаешь.

И жаль.

На своем пути он узнавал чужие судьбы. Что может лучше всего рассказать о том или ином месте? Любое место через человека выявляется, раскрывает себя. У всякого места есть тайна. И всякое тайное место ждет своего картографа.

За красными Обрывами начинался хвойный лес. Меньшиков причалил и поднялся на крутой берег, вступил в космато-коричневый и зеленый лес, пахнущий смолой и хвоей. В это время вспыхнули паутинки, и солнце закатилось в тростники правого низкого берега. Но макушки елей еще были освещены.

Ель- праздничное и сумрачное дерево. Похожа на ракету. Или на вытянутую пирамиду. Да! и в каком-нибудь гнезде есть мумия елового фараона. Клест-еловик всю жизнь только и питается семенами шишек. Потрошит шишки ловко - у него крестообразный клюв. Как щипцы для колки сахара. И под конец жизни он насквозь пропитан смолой. Труп клеста хранится долго нетленным, утверждают, до тридцати лет. Крестьяне к нему особые чувства испытывают еще и из-за того, что порой потомство он приносит в самую стужу, в январе. Зимоборец.

В еловом лесу удобно было устроиться на ночлег. Огонь здесь развести проще простого, почти как газ в квартире. Но Меньшиков здесь почему-то не остался. Он спустился к реке, сел в байдарку. И вместо того, чтобы плыть дальше вверх, - повернул назад.

Уже в сумерках достиг он того места, где остановились старые люди, одноногий рыбак и его жена с янтарными бусами. Но здесь их уже не было. Только остывшее кострище, рыбья чешуя на песке, рогульки для удочек, следы: небольшие женские и крупные от мужской ноги. Запах антикомариной мази. Углей. Наверное, ушли вниз. Да, куда ж еще.

Меньшиков обогнул мыс с темной ивой, песчаный лоб и вплыл в глиняный амфитеатр, над которым грузно нависала толстая старая осина. С луной в ветвях.

Сначала ему показалось, что кто-то залез, не боясь высоты, на осину и зажег там солому.

Но нет. Это была желтоватая луна.

Два гребка, и он ее всю увидел, горбатую, крупную.

Ночная вода чернела под лодкой.

Лопасти серебрились. Словно рыбьи плавники.

Отражались. И луна, смятая с одной стороны. Как рыбья голова.

Меньшиков подумал о молчащей речи этой реки, этих мест.

И эту Рыбу речи он уловил в сплетения своих мыслей и чувств: на мгновение, сейчас она уйдет... уже ускользнула, шевеля плавниками, хвостом, и лишь светящийся след мелких пузырьков оставила...

Он плыл мимо рядов амфитеатра.

Может быть, ему просто хотелось увидеть это место ночью при луне.

Он остановился ниже красных Обрывов. В небольшой дубовой рощице,- да, он что-то слышал о реликтовых дубравах, значит, река приблизилась к ним, развел костер. Повесил котелки. При отблесках огня и свете луны начал чистить мичманскую картошку.