Леонид Гаврилкин - Остаюсь с тобой

"Так вот почему он берет меня с собой, - подумал Скачков. - Боится подставлять под удар себя..."

- Ничего, Виталий Опанасович, сегодня будут бить меня, - с усмешкой проговорил вслух.

- Для этого я вас и беру, - неожиданно хохотнул Дорошевич и сразу же заговорил о другом: - Вообще не люблю никаких комиссий. После них обычно следуют оргвыводы. Тогда, когда нам снизили план, мне объявили выговор. Точно я виноват, что геологи не нашли нефть.

Зарегистрировавшись, молча ждали в тамбуре посадки на самолет. Молчать было неловко, и они часто поглядывали через стеклянные двери на летное поле. А потом, в самолете, усевшись в кресле и обвязавшись ремнем, которого едва хватило, чтобы обхватить пухлый животик, Дорошевич сказал:

- Хоть отдохнем трохи... Я тебе скажу, в наше время только в дороге можно по-настоящему отдохнуть. Ни тебе телефонных звонков, ни посетителей. Ни начальников, ни подчиненных. Думаешь, даром многие любят ездить в командировки? - И, откинув кресло, закрыл глаза. Казалось, сразу же задремал. Не пошевелился, когда бортпроводница начала разносить лимонад в пластмассовых стаканчиках.

В Москву прилетели в полдень. До конца рабочего дня оставалось еще несколько часов.

- Отлично. Сейчас же поедем в министерство. Может, сегодня и решим все свои проблемы, еще, чем черт не шутит, успеем вернуться ночевать домой... Неожиданно быстрым, спорым шагом Дорошевич направился к стоянке такси.

- А может, с утра? - едва поспевал за ним Скачков. - Все добрые дела делаются с утра.

- В министерствах наоборот, - Дорошевич первым пропустил в машину Скачкова, потом уселся рядом сам. - Знаешь, к концу дня начальство устает, думать ему не хочется. Чтобы не тянуть волокиту, скорее дает добро.

- Теперь я к вам, Виталий Опанасович, буду приезжать в конце дня, засмеялся Скачков.

- Я говорю про министерство, - засмеялся и Дорошевич и тут же, погасив смех, пояснил: - Мы с вами не вопросы, не проблемы решаем, а делаем конкретное дело. Нам нужна очень светлая голова. Так что ко мне приезжайте с утра. А после обеда будем звонить в министерство, хе-хе!

"Наверное, устал старик, - подумал Скачков о генеральном директоре. - А отдохнул в самолете - и сразу повеселел, настроение поднялось!"

В министерстве сначала зашли к Балышу. Увидев в дверях гостей, тот бросился им навстречу. Он был широкоплечим и еще стройным, подтянутым, по виду лет под сорок. Темно-зеленый костюм еще больше подчеркивал моложавость холеного лица. Его серые глаза, казалось, потемнели, до того человек расчувствовался.

- Мне всегда приятно видеть вас, Виталий Опанасович. И вас, Валерий Михайлович. - Балыш каждому из них долго тряс руку, потом суетливо забегал по кабинету, не зная, где посадить дорогих гостей. - Ну как там? Как Днепр? Как там наши леса? Боры? Дубравы? Как там наши вообще? Знали бы вы, как меня тянет туда. Чуть не каждую ночь я все это вижу во сне. И - еду... Еду-еду и, к великому сожалению, просыпаюсь в Москве. Хе-хе... Ну, садитесь, садитесь. Рассказывайте... - Он взял стул, поставил его перед ними, сел сам.

Довольный такой душевной встречей, Скачков светился широкой улыбкой. Он думал, что такая встреча - добрый знак, что они с генеральным по-быстрому, без лишних проволочек, решат все свои проблемы. Дорошевич же сидел молча и как-то настороженно, точно не верил той душевной щедрости, которую не скупясь расточал Балыш. Когда первое возбуждение прошло, когда были сказаны все приветственные слова и наступила короткая заминка, он спросил:

- Может, Роман Тарасович, сейчас и поговорим о наших делах? Мы приехали с запиской, которую вы знаете, но, может быть, забыли, так пробегите глазами? - И начал раскрывать папку.

- Знаю, знаю... - Балыш замахал рукой, мол, нечего доставать бумаги. На память знаю. Еще с тех времен... Сделаем так. Пойдете к заместителю министра. Все равно без него ваши проблемы не решить. Я докладывал ему о ваших предложениях.

- А он? - поинтересовался Дорошевич.

- Сказал, приедут, тогда и поговорим. Так что сейчас же и идите. Он, кажется, на месте. Я позвоню ему в приемную, чтобы сразу же доложили о вас.

- Дела наши дрянь, - шепнул Дорошевич, когда вышли в коридор. Видя, что Скачков не понимает его, разъяснил: - Я, наверное, суеверный человек, но если сразу осечка, то это - скверная примета. Балыш мог и на себя взять наш вопрос. Не взял. И его излишняя приветливость, сказать по правде, не понравилась мне. Точно что старается зализать.

Не успели они войти в приемную заместителя министра, как им сказали, что их уже ждут.