Леонид Гаврилкин - Остаюсь с тобой

Алесич подождал, пока все не войдут в столовку. Ему хотелось зайти туда последним, чтобы никто не помешал ему задержаться у окошка, перекинуться двумя-тремя словами с Катей, встретить ее взгляд. Его еда стояла в окошке на подносе. Алесич нагнулся, заглянул на кухню. Кашлянул. Катя что-то мешала длинным ножом на сковороде. Она оглянулась, но его не заметила. Стоять и ждать было нечего. Он взял поднос с тарелками и пошел в свой угол. Сел спиной ко всем - сейчас он никого не хотел видеть, как не хотел, чтобы и его видели. Приподнято-радостное настроение сменилось вялым, угнетенным. Как будто кто погасил в его душе огонек, от которого светло было самому и который освещал все вокруг. Он пожалел, что не поехал в деревню, а остался на буровой. Дурак он, дурак. Еще рубашку отнес стирать...

- Что вы такой мрачный? Может, невкусно? - послышался у самого уха заботливый и вместе с тем чуть насмешливый голос Кати.

Алесич вздрогнул от неожиданности.

- Нет, нет, - ответил не своим голосом и почувствовал, как сердце вдруг замерло, остановилось.

Наверное, он выглядел в эти минуты смешным. Во всяком случае, женщине он казался смешным. Иначе чем объяснить, что, стоя рядом, она вдруг весело рассмеялась.

- Вот ваша рубашка... - Положила перед ним на стол бумажный сверток. Потом отнесла посуду, вернулась, ногой пододвинула поближе табуретку от соседнего столика, присела.

- Сегодня вечером зайди... А? Посидим, поговорим. Теперь вечера длинные, здесь без людей волком завоешь... Только смотри, чтобы мастер не заметил.

Алесич сидел как оглушенный. О таком он и не мечтал.

- Если тебе не интересно, то... - Она поняла его молчание по-своему.

- Нет, нет, - горячо запротестовал Алесич. - Я что? Я, как говорится, всегда того... Сам думал, как бы нам встретиться, поговорить... Да все боялся.

- Под самым небом работает, а на земле боится, - улыбнулась она. И этой улыбкой так много сказала, что Алесичу вдруг захотелось припасть к ее руке, расплакаться: с таким сочувствием, с такой лаской и добротой в глазах на него, кажется, никто и никогда не смотрел. Даже Вера в лучшие времена их жизни.

- Спасибо, - тихо проговорил он.

- Как только загорится у меня свет... - Поднялась, собрала посуду на его столике...

Алесич вышел из столовки, остановился. Что же делать? На буровой он не нужен. Разве когда долото сломается. А если не сломается, то до завтрашнего утра ему вольная воля. Лишь отлучаться никуда нельзя, чтобы можно было в любой момент позвать. Пойти разве подремать? Быстрее время пройдет. Он так и сделал. Разделся, лег на койку. Показалось, что лежал долго. Глянул на часы - прошло не больше десяти минут. Встал, подался на буровую. Помощники бурильщика сидели на трубах. Им тоже нечего было делать. Посидел около них. Послушал, о чем говорят. Всех беспокоило, куда переберутся, когда закончат бурить здесь. Потом поинтересовался, как работают дизели. Работали под повышенной нагрузкой. Гудели так, что дрожала земля. Постоял рядом с бурильщиком, посмотрел, как тот работает. Бурильщик вроде бы не замечал его. Держался рукой за рычаг, не сводил глаз с приборов.

Никогда еще короткий осенний день не казался Алесичу таким длинным. Чуть дождался, когда начнет смеркаться.

Под вечер потянуло прохладой, небо закрылось черными тучами. Стемнело быстро. Алесич надел брюки от костюма, чистую, чуть жестковатую после утюга рубашку. Галстук повязывать не стал. Набросив на плечи пиджак, вышел, присел на лавке, прислонившись спиной к столику. На кухне горел свет. Значит, Катя еще там.

Темень поглотила все вокруг. Даже небо было черное, как бездонная яма. Красные огоньки на буровой, как далекие звезды, светились беспомощно, - они всегда так светятся в сырую погоду. Над шоссе блекло отсвечивали тучи, отражая свет, который падал на них от автомобильных фар.

Кто-то прошел совсем близко.

- Отдыхаем, Андреевич? - послышался голос Рослика.

- Вышел на минутку перед сном...

Алесич встал, делая вид, что собирается в вагончик. Даже сделал шаг или два. Увидев, что мастер исчез в темноте, остановился. В вагончике, где жила Катя, смутно обозначилось завешенное тюлем оконце. Огляделся. Никого. Только слышно, как натужно гудят дизели. Пахло сырой привядшей травой. Алесич подошел к вагончику Кати. В двери не стал стучать, толкнул их рукой. Чуть скрипнув, они отворились. Туманный столб света упал на землю. Алесич снова запер двери, повернул ключ. Замок громко щелкнул, точно в нем лопнула пружина. Катя в белом халате стояла у стола и резала хлеб.