Александр Вельтман - Радой

Ипсиланти стал говорить тихо, я не слыхал ни слова. Вдруг он подошел к двери спальни; я отскочил от нее и сел на диван.

— Пожалуйте сюда, — сказал он мне по-русски, отворяя дверь.

Я вошел в кабинет и с любопытством взглянул на Тодора, сидящего на диване в лиловом бархатном, шитом золотом фермеле; за поясом его торчали два пистолета. Турецкая сабля золотого чекана, осыпанная дорогими каменьями, перегнулась через колено. На голове была красная феска, а подле, на диване, лежала одноцветная с фермеле капа, или скуфья, также шитая золотом. Он был смуглый, с длинными усами человек, с глазами, как уголья.

— Вы отправитесь обратно; я дам вам прикрытие до Леова, — сказал мне Ипсиланти, хлопнув несколько раз в ладоши.

Вошел прежний докладчик.

— Капитан Христиари! назначьте отряд из двадцати человек проводить их до Леова, — сказал Ипсиланти. — Кланяйтесь моим знакомым в России, — продолжал он, обратясь ко мне. — Скажите им, что дела мои идут хорошо. Прощайте!

"Драма кончилась комедией", — думал я, выходя из кабинета.

Христиари проводил меня из курте на квартиру, в дом какого-то боярина. Тут до изготовления к отъезду угостили меня обедом.

— Нет, боярин, здесь умрешь с голоду! — сказал мне мой Иван, возвратясь из кухни, где также угощали его обедом. — Нет! я не едок с цыганами! Да это просто зараза… прости Господи!.. Намесили какой-то черной муки в котле да и вывалили на грязный стол комом; принесли вонючего творогу в засаленной тряпке да и говорят: пуфтим!.. [25] Note25 просим (молдав.) "Нет, господа! Я не могу есть этого пуфтим!" — сказал я, да и встал из-за стола; помолился Богу, да и пошел.

Жаль мне было смотреть на голодного Ивана, но нечем было помочь. Лошади были уже готовы.

Мне дали доброго коня, оседланного турецким седлом. Арнаут подвел его, держа за мундштук; я взял шелковый повод и засел, как в вольтеровских креслах. Мой новый капитан с 20 арнаутами гарцевал уже по двору в ожидании, пока усядусь я на седле и двинусь с места.

Мы отправились вдоль по Яломице на Урзичени. Почти в каждом селении мой капитан требовал себе ватаву , [26] Note26 приказчика (молдав.) требовал фатир ши манынк, а потом ракю ши жин" . [27] Note27 Квартиру и обедать; водки и вина (прим. автора)

Эти частые закуски ужасно бесили меня; зато мой Иван был сыт и доволен.

— Ей-Богу, здешняя ракю гораздо лучше нашего пенника, — говорил он каждый раз, когда ему подносили большой пагарь фруктового спирту. — А жизнь дешевле лавочной воды!

Народ здесь, кажется, привык к посещениям и требованиям нежданных и незваных гостей, которые распоряжаются в деревнях, как в своем доме. Беспрекословно поили и кормили нас и лошадей наших, не спрашивая, что мы за люди. Двадцати человек каларашей, [28] Note28 вершник, верховой (прим. автора) и особенно арнаутов, достаточно было, чтобы меня везде величали мариета . [29] Note29 Ваше величие (прим. автора) — Здесь наружность человека служит вместо вида, а уменье приказывать есть уже право на всевозможные беспрекословные требования.

Ни малай, ни плачинды, ни лапти-акру, н и брынза не нравились мне; до самых Урзичень питался я только яйцами и лапти-дульче . [30] Note30 Малай — хлеб из кукурузной муки, плачинды — слоеные пироги; лапти-акру — кислое молоко; брынза — творог; лапти-дульче — сладкое молоко (прим. автора) В Урзиченях заехали мы в кафэнэ, но и тут я должен был довольствоваться жареной бараниной, соленой рыбой, каракатицами, маслинами, чашкой кофе и трубкой. На третий день мы приехали в Рымник, памятный победою Суворова в 1789 году, и остановились в доме одного бояра, где квартировал начальник небольшого отряда войск Ипсиланти.

Без дальних церемоний проводник мой передал меня ему, как пароль, а сам, закусив и осушив око вина, уехал, не пожелав мне даже доброго пути.

Новый капитан, которому я был сдан на руки, чтобы доставить меня здрава и невредима в Леово, был довольно молодой мужчина, смуглый, но приятный, хотя и суровой наружности, в черной венгерке, перепоясанной шелковым снурком — портупеей турецкой сабли, в черной скуфье, шитой серебряными снурками.

Я удивился, когда он подошел ко мне и сказал:

— Капитан Раджул казал мне, што вы русский; едете от князя Псиланта до Каподистрия.

— Я русский, — отвечал я, — еду в Россию, но не от князя Ипсиланти и не к Каподистрию. — И я рассказал ему случай, который занес меня в Валахию.