Андрей Гордасевич - Первые игры с Ней

- Я не умею быстро. У меня маленький велосипед.

Оба смолкли.

- Зачем он ее вырезал, если она такая плохая?.. Он ведь так долго сушил листья. Он клал их в книги и делал... - (пауза).

- Кирпарий, - подсказал мальчик.

- Точно. А потом вырезал ее из листьев, да еще приклеивал. Смотри, сколько времени потратил! Зачем?..

Он молчал.

- Не знаешь... А я думаю, она ему нравится, эта бабушка, и он о ней помнит. Скажи, какая она одинокая над крышами? Помнишь, какие они мокрые, и скользкие, и пустые? Ты думаешь, ей хорошо там, наверху? Вспомни, какая у нее спина. Такая, как колесо. И эта длинная одежда. В ней летом жарко, потому что она черная. А зимой холодно. Она же тоненькая. Старушка бегает по всем больным людям и приглашает их в гости. Еще там, над крышами, ветер. Дома ее не защищают. Может, у нее вообще нет дома. Потому что она все время идет куда-то. Ни мамы нет, ни папы. Да еще эта тяжелая штука в руках, и ее надо тащить неизвестно куда. И почему - она не понимает. А все кричат: "Как нос вороны! Как большой уродливый нос!". Вот она и уткнулась в собственные башмаки, не разгибается.

- Откуда ты знаешь?! Откуда ты знаешь?! - глаза мальчишки расширились, не мигая.

- Ты же сам рассказывал, - передразнила девчуга.

- Ты так говорила... - он обернулся. - Кажется, я ее снова видел...

- Наверно, тебе показалось.

Замолчав, она отвернулась, поглядела в другую сторону, затем решительно повернулась к нему лицом и протянула руку с согнутым крючком мизинца:

- Ладно. Давай мириться.

Мизинцы переплелись и сжались.

- Просто... - добавила девочка, - просто... (помявшись) Я очень хочу увидеть твою собаку. Ты выйдешь завтра гулять?

- Ага.

- Покажешь?

- Ну-у... А если будет дождь? - козырь будто бы перешел в его руки.

- Ну и что?

- Меня мама не выпустит.

- Ах, да... Тогда послезавтра. Тогда... Тогда... когда придешь.

- Хорошо, - согласился он милостиво. - Я приду с собакой.

- Ты дашь мне ее погладить?

- Конечно. Конечно, дам. А ты пригласишь меня к себе в гости?

Девочка смутилась:

- Может, не сейчас?

- Конечно, нет. Давай завтра, - он помолчал, серьезно посмотрев на нее. - А завтра, если дождя не будет, то... Ты правда придешь снова?

- Обязательно. Но только если будет солнце. А то ты еще простудишься. Ты любишь болеть?

- Не-а.

- Ну... хорошо... - казалось, она совсем уже хотела распрощаться.

- А теперь давай сыграем в прятки! - предложил он.

- Здорово! Давай! - сверкнув, черные глазищи ожили.

- Слушай: я запомнил твою считалочку, - он встал прямо перед ней, на расстоянии вытянутой руки, и прикоснулся к ее плечу кончиками пальцев. Первый, второй - лежат под горой, - начал он. - Третий, четвертый - в стенку запертый; пятый, шестой - в урне пустой, семь ------- да восемь ------молча ------- выносим. Я вожу. Ты прячешься.

- Тогда отвернись! - потребовала она.

- Ага. Я встану вот сюда, к этому кривому толстому дереву.

- (уточняюще) И будешь считать до семи.

- Только чур за спиной не стоять! - нахмурился мальчик.

- Идет. Отворачивайся. И не подглядывай. Закрой глаза руками... Руками!

- Вот. Смотри. Я не подглядываю, - он прислушался.

Сзади зашуршали сухие листья. Еще чуть ласковый ветер трепал его кудри. Мальчик подумал, что она почти наверняка спрячется за скамейкой. Если нет, то, может, убежит за ограду, что вокруг пруда. Или присядет на корточки за кучей листьев, которую нагреб дворник. Вряд ли она знает о большом дупле в старом дереве, по другую сторону дорожки. Да и потом, девчонки не любят дупла. Они боятся змей.

- Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, - просчитал он. - Шесть, семь, я иду искать совсем.

Разняв ладони, он открыл глаза и увидел совсем близко толстые складки темно-коричневой, почти черной, коры, казалось висевшей на изгибе ствола, как висит кожа на шее старой женщины. Из бородавки высовывался обломанный сучок. Резкими очертаниями он походил на клюв какой-то птицы, слегка изогнутый и острый. Чуть выше кудряшек ствол горбился, будто пригнутый к земле, но потом снова тянулся вверх. Там, после изгиба, росла первая засыхающая ветка.

Мальчик обернулся. Вокруг никого не было. Он знал, что сначала стоило хорошенько осмотреться. Может, она прячется где-то неподалеку, где-нибудь совсем рядом, за соседним стволом.

Никого.

Он медленно, озираясь, пошел к большой деревянной скамейке. Присел, опустил голову к земле: может, видны ноги?..

За скамейкой было пусто. Он быстро оглянулся посмотреть, не бежит ли она "палы-выркаться". Но в парке слышен был только пустой шелест; листья терлись друг о дружку, и звук делал их менее одинокими.