Лев Гунин: Это должно было случиться

Состояние покоя и уюта - как если бы он выздоравливал после тяжелой болезни, и теперь наслаждался новым для него состоянием организма не покидало его. Мысли его были спутаны и текли плавно. Он думал о многом, но, скорее, ни о чем. Он просто лежал, и свет, проникая через его закрытые веки, вливал в него уверенность в чем-то большом и новом, устойчивость и умиротворенность. Он несколько раз слышал в незнакомой речи повторяющиеся слова, но чаще всего повторялось слово "ицек". Он уже освоился с этим новым состоянием, его мозг стал теперь работать в более четком, анализирующем режиме, ему теперь захотелось распрямиться, встать, соприкоснуться с реальностью. Он хотел бы знатъ, что значит слово "ицек". Он ощутил вдруг потребность увидеть того, кто говорит с ним, посмотретъ на ту, чья рука лежит у него на лбу; чье лицо так близко от него, что он мог бы дотронуться до него рукой, если бы захотел. Он открыл глаза. В нескольких сантиметрах от своего лица он увидел выразительные женские глаза, наполненные глубоким, благородным чувством и загадочностью. Чистая благородная кожа, без малейших изъянов даже на таком расстоянии, мужественный и прекрасный рисунок губ, носа и лба, казалось, возникли из образов прошлого, из-за пределов невероятного. Казалось, каким-то чудом воплотились в реальность его собственные представления о женской красоте; его тайные мечты удивительно проявились в этом неожиданном образе. Перед ним сидела на стуле прекрасная девушка с зачесанными набок волосами, с умным и правильным лицом, откидывающимся назад при разговоре, как будто для того, чтобы поправить упавшие вперед волосы. Увидев, что он проснулся, она произнесла корокую фразу, очевидно, вопрос. Столкнувшись с его молчанием, она повторила вопрос, с недоумением вглядываясь в его лицо и проявляя все больше признаков удивления и испуга. Казалось, в ней проснулся еще один человек, а тот, предыдущий, спал, и она тогда произносила свои слова в каком-то нервном, заколдованном сне. Он не хотел говорить.Слова нарушили бы атмосферу очаровательного сна, но он выдавил из себя несколько слов, желая этим что-то прояснить, желая, чтобы сон превратился в явь. Его голос прозвучал в пустоте натянуто и неестественно, как будто это говорил не он, а кто-то другой. Она отшатнулась. Опрокинулся стул. Она вскрикнула и убежала. Он остался лежать в полной растерянности, с чувством подавлен- ности и жалости к той девушке, с чувством вины. Он понял, что сделал что-то непрости- тельное, что-то ненужное, был виноват в чем-то большем, кроме того, что нарушил некоторые человеческие условности. Но он не знал, как это назвать, и был безутешен до боли. Спать он больше не мог. Сквозь стекла падал бледный, призрачный свет. Все вокруг было покрыто белой краской, словно это была известка, а источник света находился где-то не там. Он встал и прошелся по комнате. Он нервно сжал пальцы, повернулся на каблуках и посмотрел на стену. Если раньше он был уверен, что все это принадлежит ему, и только ему, то теперь он явственно почувствовал, что он лишний тут, что он совершает преступление своим присутстви- ем здесь, что он допустил непростительную ошибку. Он стал думать о том, что, поддавшись воздействию необычности, доверившись инсктинкту, гипнотическому влиянию этого неожиданного открытия, внушив себе, что это все не подлежит сравнению, что это страна, открытая им, ее колумбом, хозяином которой он является, он совершил небольшое, но, все-таки, преступление. Но еще и другое чувство, нашептывающее ему, что он виноват не только потому, что нарушил некие условности, какие-то нормы, но и потому, что вторгся в какую-то сферу, в какую-то таинственную и недоступную область, где являлся чужим, не покидало его ни на секунду и заставляло до боли трещать пальцами, всматриваясь в заоконную темноту. В его груди, где-то прямо за грудинной костью, родилось новое, щемяшее чувство к той девушке, жалость, что ли; не только оттого, что он ее испугал, но еще и оттого, что в ней было итак что-то непостижимое, что-то неуловимое и трагическое. В этой атмосфере, в этой разряженной до пустоты невыносимости ожидания (чего?) смутно ворочалось и зрело нечто новое, более жесткое и безжалостное. Он, не раздумывая, взял сумку и вышел. Стояла звездная лунная ночь. Он не думал, куда ему приютиться. Просто шел, взирая на звезды, и чувствовал в каждой тени, в каждом предмете присутствие образа девушки. Он вдруг поймал себя на невольном желании вновь увидеть ее; чувствовал, что она могла быть где-то здесь, совсем рядом, в этом пространстве света и полутьмы, и он шел, невольно надеясь на это. Читать дальше