Олег Хафизов: Киж

Артистка испытующе поглядела сначала на Бедина, который при своей развязности мог быть кем угодно, от полковника контрразведки до поездного шулера, а затем на Филина, который на любой должности мог быть только безвредным милягой, и, выведя некое среднеарифметическое, позволила себе улыбнуться.

- Я еще ни разу не встречала шпиона, который отрекомендовался бы как шпион, - заметила она. - Все вы или педагоги, или журналисты, или врачи. И умеете входить в доверие.

- Но у нас есть удостоверения! - возразил Бедин. - Вот, пожалуйста, удостоверение газеты "Ведомости", вот водительские права, вот справка о безупречности здоровья, а вот (но это несколько не то) удостоверение инвалида войны, дающее право на бесплатный проезд в городском транспорте.

- Вы тоже инвалид? - Глафира перевела взгляд на Филина.

- Нет, я не инвалид, я Фил Глебов, то есть Глеб Филин, вот... - В попытке найти нужный документ руки обозревателя неожиданно выбросили вверх целый фейерверк визитных карточек, удостоверений, справок и бумажных клочков с телефонами, так что Глебу пришлось упасть перед недоверчивой дамой на колено и, потея и натыкаясь на ее ноги, собирать все обратно в бумажник. С порывистой легкостью школьницы Глафира присела, подхватила с пола визитную карточку и громко, сценично озвучила:

- Филин Глеб Алексеевич. Обозреватель по гуманитарным проблемам газеты "Ведомости". Телефон, телефакс, телетайп, телевизор... Но я не вижу никакого противоречия между вашей работой в газете и службой в разведке.

- Но тогда...- начал было Филин, теряющий голову от издевок уездной умницы, но его перебил Бедин:

- Но тогда мы совершим преступление: мы сделаем то, чего никогда не позволит себе ни один сотрудник разведки, от рядового стукача до генерала. Мы убежим отсюда, не расплатившись, а вы, о недоверчивая, можете оставаться здесь сколько угодно и объясняться с Елизаветой Ивановной насчет нашего побега. Адью!

Зорко окинув трактир стремительным прощальным взором, Бедин для чего-то сунул в карман пластмассовый стаканчик с салфетками и наполеонистым шагом покинул помещение. Филин заторопился следом, а Глафира, поняв свою оплошность, вышла за ними на порог и с сожалением посмотрела из-под ладони вслед двум заезжим шалопаям, переходящим с беглого шага на трусцу. Неужели она их больше никогда не увидит, особенно того славного бородача, который при собирании бумажек с пола по рассеянности едва не залез ей под юбку? Жаль было и очкастого ухаря, который так хищно улыбается и жжется глазами, но она прекрасно это видела - не представляет большей опасности, чем его приятель. Как бы им, наверное. было интересно и забавно втроем, если бы нелепая случайность сюжета не развела их в самом начале! И, когда спины приятелей готовы были скрыться за углом, она крикнула им вслед:

- Мальчики, я с вами!

* * *

- Стало быть - в Бездну? Но прежде, если не возражаете, мы нанесем визит некоему Ивану Свищову из Свищовки. - Вместо переключателя скоростей Бедин совершенно случайно схватился за прохладное колено актрисы, и машина рванула по крутым спускам и подъемам холмистого приречного городка.

- Что же вы хотели узнать насчет Олега Константиновича? - спросила Глафира, как бы не замечая руки Бедина на своем колене, так что в конце концов ее пришлось убрать.

- Нас интересует, собственно, не сама биография этого человека, хотя она безумно интересна...- замялся Филин, и Бедин добавил:

- Плевать мы на него хотели. Нас интересует Киж.

- Ах вот как! - Глафира залилась таким долгим, певучим смехом. - А я-то вообразила! Детектив! Федеральная разведка! Сыщики! - Глафира промокнула углом платочка глаза и продолжила: - Дело в том, что Олег Константинович долго и упорно занимался сбором компромата против местного руководства, которые передавал в средства массовой информации и даже в суд. За ту же самую деятельность при прежнем правительстве он попал на принудительное психиатрическое лечение, а затем в тюрьму, где лишился зрения. Пришли другие времена, сменились (вернее - повергнуты были) кумиры, а Финист остался прежним поборником чего-то. Сначала новое правительство ввело его в свой состав - как известного международного мученика - в качестве символического консультанта без портфеля по вопросам культуры, фольклора и ручных промыслов, но он, несмотря на приличный оклад, очень быстро показал, что борьба есть склочное состояние ума. Он прицепился к начальству местной войсковой базы Форт-Киж, повязанному с гражданской администрацией за то, что они-де препятствуют проведению археологических исследований озера и древнего городища, на секретной территории. С тем чтобы заткнуть его правдивый рот, ему бросили должность директора военно-исторического музея-заповедника Долотова, в штабе демилитаризованной ракетной дивизии, но его назойливость по пустякам была столь велика, что ее не утолили ни увещевания, ни сдвинутые брови, ни мат районного головы Похерова. Что за дело ему до окриков, угроз и даже побоев, нанесенных подозрительным пьянчугой, если в тюрьме его обещали обесчестить и даже исполнили обещание несколько раз, а он так и не подписал знаменитую повинную петицию двадцати шести! Что за дело ему до увольнения с работы, если палачи прежнего режима втыкали ему в глаза иголки, а он не согласился выступить по телевидению со всенародным покаянием!