Олег Хафизов: Киж

Отбросив мухобойку, Елизавета Ивановна без спроса взяла с тарелки путешественников ломоть хлеба и стала крошить его на пол, перед лицом нетерпеливо извивающейся артистки. Затем она взяла мухобойку и так саданула ею по столу перед самым носом задремывающего Олега Константиновича, что тот едва не слетел с лавки и уронил на пол свои синие очечки, мухобойка переломилась надвое.

- Алле! - звонким, юным, чистым голосом крикнула трактирщица.

Постанывая, облизываясь и все оборачиваясь к зрителям искаженным лицом, Глафира поползла, обнюхивая кусочки хлеба один за другим, играя с ними длинным ловким языком и урча, прежде чем поднять губами и проглотить.

- Алле! Алле! - не унималась Елизавета Ивановна, прихлопывая в ладоши и едва не плача от веселья. - Ой, не могу!

Доведенная до изнеможения слезами смеха, трактирщица достала из кармашка передника комочек сложенных банкнот, наотмашь бросила его на пол перед арти-сткой и убежала за ширму, словно боялась описаться.

- Олег Константинович, алло! - Филин деликатно потрогал краеведа за плечо, но тот уткнулся в стол, используя вместо подушки собственные руки, и не подавал никаких признаков жизни, кроме посапывания. - Мосье краевед, всего несколько вопросов!

Бедин, даже теоретически не принимавший принципов ненасильственного убеждения, вздернул слепого музыканта под мышки, как на вешалку, и, пока тот оседал в исходное положение, нанес ему два продуманных хряских удара под дых. Лицо краеведа исказилось во сне, сам же Олег Константинович, как подстреленный, стал заваливаться влево. Придав краеведу кривую устойчивость, Феликс стал щипать его своими цепкими пальцами за ноги и плечи - без толку; даже если бы огромный голодный орел слетел сейчас с вершины Кавказских гор и впился клювом в печень Финиста, это не вернуло бы его в сознание. Бедин отвесил сельскому интеллектуалу несколько смачных пощечин, придавших краски его мертвенным ланитам, а затем стал энергично растирать ладонями его уши с таким же успехом он мог бы добывать из них трением огонь.

- Напрасный труд! - заметила Глафира, занимавшаяся переодеванием, причесыванием и раскраской со свойственным актрисам бесстыдством. - Однажды местные трактористы, у которых он растратил винные деньги, опускали его под воду на две минуты и прижигали пятки сигаретами - и все зря. Он сам очнется минут через сорок, но не раньше. А теперь вы можете его убить.

- Но он выпил всего-то граммов пятьдесят! - удивился Филин, обходя взглядом груди Глафиры, подпертые снизу черным кружевным лифчиком, который она как раз пыталась застегнуть. Щелк! Две прозрачные черные авоськи туго охватили свое грузное содержимое. Филин вздохнул с облегчением.

- Именно пятьдесят. Он выпивает ровно пятьдесят граммов, засыпает на сорок минут, а затем восстает обновленный и ищет следующие пятьдесят независимо от того, сколько займет поиск - несколько минут или полгода. Однако эти несколько минут, или несколько часов, или несколько месяцев он спать не будет. Уж я-то знаю своего бывшего мужа.

- Вы были замужем за Финистом? Но тогда вы могли бы нам кое-что прояснить! - Филин толкнул Бедина локтем, подавая знак скорее достать диктофон.

- Я так и знала, что вас интересую не я!

Актриса подтянула чулки, нанесла последние штрихи и предстала перед присмиревшими друзьями в виде холеной, неприступной красоты дивы - настоящей леди Безднского уезда. Даже не верилось, что эта прекрасная, немного усталая и взвинченная дама в строгом, элегантном костюме только что ползала на коленях по полу и, как последняя собака, ртом собирала хлеб.

- Если вы агенты федеральной безопасности, то вы обратились не по адресу. Я ничего не могу сообщить по поводу своего бывшего мужа, за исключением того, что сказала вашим коллегам.

Брезгливо поведя плечом, актриса подхватила саквояж и энергично направилась к двери, чтобы исчезнуть навеки, если бы не расторопность Бедина, который уже распростер свои объятия на ее пути.

- Умоляю! Мы не агенты федеральной безопасности! Мы ее безвинные жертвы!

- Мы обозреватели, приехавшие расследовать некоторые обстоятельства, нашелся, в свою очередь, Филин. - Мы независимые журналисты-бессребреники.

В наступившей тишине стало опять слышно, как отбивают секунды гулкие ходики, но на этот раз их полый гипнотический "тик-так" перешел в пружинное поскрипывание, легкий скрежет спуска и, наконец, в плавучий, желеобразный, нескончаемо дрожащий бронзовый удар - всего один, - бом-м-м.