Лидия Чарская: Заслуженное счастье

Что же касается самого виновника всех этих хлопот и волнений — Славушки, то произведенная над ним операция вливания чужой крови в его вены отразилась самым блестящим образом на здоровье малютки.

Меньше чем через неделю ребенка нельзя было узнать. Куда девалась его слабость, анемия, его прозрачная худоба и бледность и периодичная лихорадка с неизбежным спутником её, жаром. Правда, порозовел и окреп Славушка не сразу… Но каждый день можно было наблюдать все улучшавшиеся симптомы возвращающегося к нему здоровья, лихорадки и жар покинули его, a слабость исчезла. Появился желанный аппетит и не позже как через месяц малютка уже ходил по дому и саду, чего не делал за последний год, a еще через некоторое время на диво окрепший и порозовевший Славушка с веселым смехом бегал наперегонки с работницей Идой.

Теперь доктору Магнецову уже нечего было делать в семье Сориных. Признаки чахотки не грозили его маленькому клиенту, и зловещий недуг, так ошибочно принятый за нее, острое малокровие, от которого должен был неминуемо погибнуть малютка, казался теперь давно развеявшимся темным кошмаром. За уехавшим на новое место доктором Магнецовым стали собираться в дальнюю дорогу и Сорины. Алексей Алексеевич вез теперь сына учиться за границу, где давно уже мечтал дать образование Славушке. Он трогательно упрашивал Ию отправиться туда же вместе с ними, чтобы занять место постоянной наставницы мальчика, но молодая девушка отказалась наотрез. Она предпочла искать себе другое место, отлично сознавая, что её роль воспитательницы при больном ребенке уже пришла к концу. Теперь Славушка был здоров и силен и нуждался больше в обществе учителей и товарищей, нежели в заботах наставницы и сиделки. Ия предпочла искать себе другую службу, о которой и решила переговорить с матерью. Все это знала Юлия Николаевна Басланова из писем дочери. Нынче же она увидит и саму, саму Ию и её друзей, решившихся перед заграничной поездкой посетить их медвежий уголок.

Сердце матери начинало биться сильнее от одной мысли о предстоящем свидании со старшей дочерью. Старушка взглянула на часы. Теперь её волнение достигло крайних пределов. По расчету времени они несколько часов назад отъехали от пароходной пристани и должны были быть с минуты на минуту здесь… Чу? Не топот ли лошадей послышался там вдали.

— Так и есть… Они, кажется… Катя! Катюша, никак едут? — взволнованно крикнула по направлению двери Юлия Николаевна.

— Едут, мамочка, едут! — не своим голосом завизжала Катя и опрометью, как пуля, кинулась с крылечка в сад.

— Июшка!

Все помутилось, все заволоклось туманом в глазах старушки Баслановой, когда неожиданно быстро выросла перед Ней тонкая высокая фигура её старшей дочери. Ия, похудевшая, слегка осунувшаяся за этот год её трудовой самостоятельной жизни, в дорожном костюме, с сумкой через плечо, бросилась в объятия матери.

— Мамочка! Мамулечка! Старушка ненаглядная моя!

И тесные объятия сжимали теперь небольшую по-старчески согнувшуюся фигуру Юлии Николаевны и град поцелуев сыпался на её лицо. Ия вся преобразилась в эти мгновения. Трудно было бы узнать в этой взволнованной, потрясенной радостью встречи, плачущей девушке прежнюю уравновешенную, спокойно сдержанную молодую особу. Радость свиданья преобразила ее.

— Мамочка, мамулечка моя, — лепетала новая Ия, целуя и обнимая мать и смешивая свои слезы со слезами старушки. — Наконец-то я вас вижу, наконец-то, роднуля моя!

Пока длилась первая радость встречи матери с дочерью, Катя успела поздороваться с Сориными, терпеливо дожидавшимися на пороге своей очереди быть представленными старшей Баслановой.

— Здравствуйте, здравствуйте, добро пожаловать! — тоном настоящей хозяйки приветствовала она гостей. — A и прелесть же какая этот ваш Славушка! Можно мне поцеловать тебя, маленький человек? — Непроизвольно вырвалось y неё, при виде очаровательного крошечного мужчины с его золотистыми локонами и черными звездами вместо глаз, неузнаваемо переменившимися за последнее время.

Слава вскинул на девочку свои лучезарные глазки.

— Разумеется можно, — тоном взрослого человека произнес он, — разумеется можно, так как я — маленький братишка большой сестры Ии, a ведь, вы также её сестра? — И приподнявшись на цыпочки он подставил Кате свой свежую, загорелую, розовую щечку.

A получасом позже хозяева и гости уютно устроились за чайным столом, оживленно и задушевно беседуя.