Владимир Хлумов - Дети звёзд

Богданов. В том-то и дело, что вещество это не первичное, а уже бывшее в употреблении!

Гоголь-Моголь. Как так?

Богданов. Сейчас доподлинно известно, что в первичном веществе никакого железа не было. А железо может получаться только внутри звезд. Звезды сгорают, потом взрываются, и железо попадает в допланетное вещество, а из него уже и Земля сотворилась. Выходит, это железо, которое мы с яблоком глотаем и которое в нас содержится, прежде обязательно было в какой-нибудь звезде.

Доктор. Следовательно, мы состоим из звездного вещества!

Гоголь-Моголь. Ура, мы - звездные люди, дети звезд!

Елена (грустно). Неужели это правда? И я, и Гоголь-Моголь, и Доктор все мы дети звезд? Правда, Коля?

Богданов. Да, истинная правда.

Елена. И все остальные люди тоже?

Богданов. Да.

Гоголь-Моголь. Друзья, как здорово много знать, я люблю много знать. Знать - это почти что любить. Да, да, я не верю в любовь без знания. Черт возьми, хитро получается. Ведь мы же, получается, все как братья. (Задумывается.) Я представляю, как тут лирически все можно вывернуть. Я раньше думал, почему люди с такой тоской смотрят на звезды? Теперь понял: это в нас внутри атомы шевелятся по своей родине, по своим родным краям. (Цокает языком.) Красиво. Нет, каково, скажи, Доктор - красиво?

Доктор. Конечно, красиво. Я теперь понял, почему ты тоску навеваешь на меня.

Гоголь-Моголь. Ладно, не задирайся. (Смотрит на Елену.) Елена вот сегодня почему-то грустная. Что с тобой, чего теперь грустить? Вам теперь с Колей прямо вперед смотреть надо. Жизнь устраивать на новый лад.

Елена (пытается улыбнуться). Что ты, разве я грущу? Мне ужасно весело.

Гоголь-Моголь. Нет, я вижу, тебя что-то гнетет.

Доктор. Не приставай к человеку. Видишь, человек устал. И как тут не устать - столько всего навалилось. Эх, вам бы, ребята, сейчас отдохнуть деньков двадцать в пансионате. Правда, поехать бы куда-нибудь, обстановку сменить. А то, видишь, радость уже не в радость.

Елена (меняется, встает). А что, поедем, Коля, куда-нибудь к морю, прямо завтра же. Все бросим, я целый год моря не видела. Море и звезды, и мы одни, чтоб никого не видеть, а только вспоминать. Нет, и вспоминать никого не будем. Будем одни с нашим железом и звездами.

Богданов. Но как же рукопись? Нужно довести теперь до конца.

Гоголь-Моголь. Да брось, теперь чего волноваться, теперь пусть они там сами волнуются. Представляю, как этот профессор приползет, - простите, мол, извините, ошибочка вышла, не разобрались по темноте нашей... (Доктор и инженер смеются.)

Елена (серьезно). Не приползет.

Гоголь-Моголь. А я говорю - приползет, если не дурак, а ведь не дурак, раз профессор. Он еще в соавторы к Коленьке напрашиваться станет. Слушай, Коля, ну возьми ты его в соавторы, что тебе, жалко? Ты еще десять таких теорий изобретешь. Да и этого паренька, Анатолия, очень он мне понравился. Очень мы с ним тогда душевно, насчет равнодействия... Нет, впрочем, его не бери. Он вроде сам мужик умный. Из него может толк выйти, если рутина не засосет.

Елена не принимает возражений Гоголя-Моголя. Она чем-то озабочена, будто постоянно что-то там внутри себя ищет, перебирает, но никак не находит. Это видно хотя бы по тому, как нервно блуждают ее руки, словно ищут какого-то равновесного удобного состояния. Она то одергивает платье, то потирает висок, поправляет прическу, то вдруг сильно сжимает руки. Раздается звонок. Елена вздрагивает. Гоголь-Моголь идет встречать и возвращается с вытянутым лицом.

Гоголь-Моголь. Там... Этот...

Елена (не выдерживает). Да кто там?

Гоголь-Моголь. Призрак.

Появляется Марк Васильевич Разгледяев.

Елена (удивлена, будто ждала кого-то другого). Ты?

Разгледяев. Я низменно прошу прощения. У вас праздник.

Воцаряется неловкое молчание. Наконец сам Богданов первым сбросил оцепенение и вопреки условностям пошел навстречу гостю.

Богданов. Ничего особенного. Проходите, у нас тут действительно что-то вроде...

Разгледяев. Знаю, знаю, чего там. Конечно, такое событие нужно отметить. Разрешите пожать руку (трясет Богдановскую руку). От всей души. Конечно, получается, как это вдруг: я - и от всей души. Ну уж, знаете, такой факт. Как говорится, перед наукой все тлен. И такое открытие, что ей-богу!

Богданов. Конечно, конечно. Ну что ты, Елена, так смотришь на меня? Вот, право же, не знаем мы еще человека, не ведаем, в чем его сила. А сила, может быть, и есть в том, чтобы признать свою слабость, суть свои заблуждения.

Разгледяев. Абсолютно здесь признаюсь. Растоптан совершенно, и поделом мне. Да, да, растоптан вашим великим предсказанием.