Владимир Хлумов: Дети звёзд

Калябин (вскакивает со стула). Шутки у вас дурацкие!

Мозговой. Какие уж тут шутки. Да вы сами можете убедиться. (Смотрит на часы.) Сейчас будут последние известия, сходите к профессору, у него транзистор есть. Кстати, ему тоже будет интересно.

Калябин выскакивает из комнаты.

Анатолий. Неужели спутник открыли? (Мозговой утвердительно кивает головой.) Тот самый, десятый?

Мозговой. Тот самый, Богдановский!

Анатолий. Но это же какой-то бред!

Мозговой. Вы еще скажите, происки темных сил или чья-то злая воля.

Анатолий. Нелепо, как нелепо.

Мозговой. Полная и окончательная победа инженера! А мы хороши - графоман, сумасшедший, дилетант. Вот вам и дилетант. Нет, земля наша еще очень плодовита гениями-самоучками. Не зря я за него душой болел, переживал. Да, да, очень переживал. Даже факт болезни скрыл. Получается, что и я за правое дело посильно боролся... Анатолий. Перестаньте, вы же понимаете, что это совпадение. Мозговой. Да, совпадение, ну и что? Кто докажет? Кто разберется? Калябин? Профессор? Безграмотны. Только мы с вами (переходит на шепот). Но ведь мы никому не скажем!

Стук в дверь. Не дожидаясь ответа, дверь открывает и появляется офицер милиции.

Чернопятов (вежливо). Отдел профессора Сыровягина?

Мозговой. Суровягина, а что угодно?

Чернопятов (протягивает красную книжицу). Лейтенант Чернопятов. Я бы хотел задать несколько вопросов.

Мозговой (легкомысленно). Но в какой связи?

Чернопятов. Можно все-таки я задам вопросы? (Проходит к свободному столу, кладет папку.) Вы когда видели профессора в последний раз?

Анатолий и Мозговой переглядываются

Анатолий. Вчера.

Чернопятов. У вас паспорта с собой? Давайте-ка я перепишу ваши данные. Так, значит, вчера. (Берет документы, переписывает и одновременно спрашивает.) А вы (к Мозговому)?

Мозговой. Вчера видел, а сегодня - кажется, утром, впрочем, я ему не сторож. Вам бы лучше на вахте спросить.

Чернопятов. Да, да, спросим. Ну, а как он был вчера? Вы ничего странного не заметили в его поведении?

Мозговой. Вообще-то в последние дни мы были все взволнованы. Впрочем, это все наши научные дела, кометы, планеты...

Чернопятов. Хорошо, науку пока оставим. Вы не удивляйтесь, пожалуйста, моему вопросу, но это очень важно. Что может означать для профессора слово "сирень"?

Мозговой (в замешательстве). Сирень? Но причем здесь сирень?

Чернопятов. Значит, не знаете?

Мозговой. Да нет, это всем известно, у профессора аллергия на сирень. Но что случилось?

Чернопятов (что-то записывает в блокнот, потом долго, изучающе смотрит на ученых, и наконец сообщает). Два часа назад профессор Сыровягин скончался от тяжелого увечья. Умирая, профессор повторял одно слово "Сирень".

Мозговой присвистывает.

Анатолий. Как же так - увечья? Отчего? Где?

Чернопятов. В метро. Обстоятельства гибели не ясны. Не удержался на платформе и упал под поезд. Его слегка протянуло по платформе. Возможно, кто-то случайно толкнул. В общем, пока ничего не ясно. Я бы хотел осмотреть его рабочее место.

Появляется Калябин. В руках у него разбитый всмятку транзистор профессора. Вопреки нанесенным повреждениям из транзистора сквозь потрескивания слышится веселая музыка. Все застывают в недоумении.

Картина девятая

Квартира Богданова. Из репродуктора доносится та же музыка, что и из разбитого профессорского транзистора. На диване лежит хозяин. Он спит нераздетый, накрытый пледом. Сон инженера удивительным образом переходит в свою противоположность. Ему зябко, он встает, закутываясь пледом. Выходит на улицу. Здесь для него приготовлен сюрприз. Огромный, с рыжими космами, раскаленный шар парит в высоком, покрытом редкими барашками небе. Под синим сводом раскинулся огромный город с изнывающими от зелени бульварами и проспектами. Он задирает голову вверх, подставив бледное от долгой зимы лицо светлым потокам солнечных лучей. Они пробираются в морщинки, протискиваются сквозь красноватую двухдневную щетину, приятно щекочут кожу. Богданов улыбается и сквозь ресницы разглядывает Солнце. Багровыми кругами в глазах лопаются колбочки и палочки, а после Солнце превращается в темную синюю дырку на белесом небе.

Богданов (шепчет). Как хорошо.

Он долго стоит, как мальчуган, удивляясь благородству системы мира. Он ощущуает ее разом, всю, от центральных магматических слоев до самых дальних горизонтов Вселенной. Он принимает ее законы уже потому, что сам является ее неотъемлемой частью. Здесь хорошо, здесь стоит жить. Здесь миллион лет кажутся вечностью.