— Мне холодно. И я устала. Больше ходить не могу. На сегодня довольно. Завтра заходите оба после лекций, начнем сызнова. А пока прощайте.
Передает щит «пэру» и невозмутимо садится на подозванного извозчика.
Ассистенты смотрят растерянно. Шура жмет и встряхивает ей руку с такой силой, как будто хочет ее оторвать. А Серж улыбается странной, все понимающей, улыбкой.
О, этот «пэр Англии», он — претонкий.
* * *
В записке стоят не совсем по-обычному набросанные строки:
«Девушка с кружкой». Вы взялись за доброе дело, и это прекрасно. Но вы устали. Хотите, я облегчу вашу задачу? Я передам вам сто рублей в пользу семей героев, если вы согласитесь поужинать со мной. Невский №… Ресторан X. Кабинет 10. Спросить Вадима Львовича. В 11 вечера и непременно сегодня.
Маня смотрит на твердым английским почерком набросанные буквы и удивляется самой себе. Она нисколько не обижена. Ничуть не оскорблена. В другое бы время, при иных обстоятельствах, её молодая душа возмутилась бы, но не теперь, нет, нет… Удивительно, как все это вышло. Оригинально и тонко. Тонко и забавно. И позорного здесь нет ничего. Говорят, какая-то знаменитая американка продала не только свой ужин, но и свой поцелуй в пользу голодающих. А сама Кира Павловна, сама очаровательная Нельская, не рассказывала ли она ей, Мане, что как-то на благотворительном базаре, за данное ею право пригубить из своего бокала, она тоже получила радужную бумажку?
И к тому же «бобры», положительно, интересуют ее, Маню, как тип.
Конечно, со стороны общественного мнения это будет не вполне прилично. Но что такое общественное мнение, собственно говоря? Кто с ним считается в нынешнее время? И кто, наконец, узнает о её, Манином, поступке? Да и какой такой особенный поступок — поужинать с незнакомым, крайне интересным господином? Она к тому же, Маня, свободна, наконец. И отчета никому давать не обязана. И на этой мысли она решила.
К десяти вечера Невский преобразился, утратив свою обычную дневную физиономию. Закрылись магазины. Погасло электричество в витринах, и широкая улица приобрела сразу какой-то таинственно-недосказанный вид.
Суетливо скользящие фигуры женщин, специфической походкой измеряли длинные скучные тротуары.
Когда Маня подъехала к ярко освещенному подъезду ресторана, что-то болезненно зашевелилось в сердце. Не то страх, не то смущение. В ресторанах она бывала не раз в компании со своими коллегами с тех пор, как попала сюда в столицу. То были скромные пирушки на экономических началах. Но об отдельных кабинетах, один на один с мужчиной, знала по книгам и понаслышке, из разговоров других.
Нетвердым, потерявшим разом всю свою свирельность, голосом, колеблясь, спросила еще внизу Вадима Львовича.
Лакей татарин, с бесстрастным типичным лицом, провел ее в кабинет.
Дрогнув невольно, постучала в дверь и потянула ее к себе после коротенького:
— Можно.
Первое, что бросилось в глаза, большая тяжелая с сильной лысиной барская голова… И идеально сшитый смокинг поверх глубоко вырезанного жилета. Ласкали взгляд своим безукоризненно-изящным видом выхоленные руки с бриллиантовым перстнем на правом мизинце.
Острый и тонкий, как дорогое вино, запах незнакомых духов, смешанный с запахом сигары, сразу немного закружил голову.
— Добро пожаловать. А я уж думал, что вы не придете.
Когда улыбался, обнажал широкие белые еще зубы, с клыками, запломбированными золотом. «Золотая улыбка», — почему-то вспомнила Маня, и про себя усмехнулась.
На столе уже стояла закуска. Зернистая икра, балык, устрицы, омары под соусом, семга, майонез из дичи. Все очень вкусное и очень дорогое.
— Прошу, — пригласил Маню красивым закругленным жестом её новый знакомый после того, как с его помощью она сбросила шапочку и сдернула шубку.
«Адвокат. Наверное… Привык картинничать», — по выражению Шуры, решила Маня, смущенно присаживаясь к столу.
— А на диване разве хуже? — засмеялся гость, и сразу усталое барское лицо, с глазами вырожденца и плотоядной челюстью, стало милым. — Да, pardon, я едва не забыл самого существенного. Небрежным жестом опустил руку в жилетный карман и, вынув скомканную сторублевку, передал девушке.
— Благодарю за доверие… Разрешите?
* * *
Сперва разговор не клеился. Рассматривали меню… Совещались о блюдах. Со свойственной всем порядочным женщинам корректной скромностью выискивала Маня все самое недорогое, и мило краснела, выбирая названия.
Читать дальше