Геннадий Исаков - Инвалид чеченской войны

- А что же делать?

- Работать с подростками. Из беспризорников готовить нам отряды, чтоб пополнять семью. Будешь с моими ребятами перемещаться по вокзалам и другим местам, где их бывает много, подкармливать, вести беседы. Ты их внимание привлечешь. Никому другому не поверят, как тебе.

Андрей сидел у вокзальной стенке, высматривал беспризорных мальчишек, спрашивал о месте поуютней. Там, куда его перевозили, в окружении сорванцов рассказывал о войне, о солдатской дружбе, о мужестве и о беде. Такой горькой участи, как его, могли безоговорочно сопереживать только одинокие дети с сентиментальными сердечками, покрытыми коростой. Их собиралось все больше и больше. Слушали, затаив дыхание. Андрея уважали.

- Хотите справедливой и нормальной жизни? - Спрашивал калека.

- Да, а что нужно делать?

- Держаться вместе, как одна семья, и слушаться.

Далее он вручал их подручным энергичного господина и перемещался на следующие об?екты.

Все больше и больше мрачнел новоявленный мессия, когда узнавал от завербованных мальчишек о результатах своих дел.

Отряды беспризорников перевозились в отдаленные деревни, где было образовано подобие коммун, и там, как в древней Спарте, создавались из них жестокие легионы, не знающие жалости, культуры и морали. Легионеры установили террор страха. Террор давал им все, что было нужно, и увлекал идеей власти. Власть над людьми, над территорией пьянила фюреров отрядов. Власть зла не переходила во власть добра. Непостижимым образом российский характер породил потребность в насилии и жестокости. Они стали символом времени.

Андрей прекратил и эту деятельность. Не слушал больше песен Высоцкого, не найдя в них созидательного смысла, не смотрел даже детских фильмов, настраивающих не на понимание героев, а на уничтожение кого-то из них. Он устал от криков, воплей и сражений. Он проникал в суть тишины и мрака.

Родители неистово страдали.

Наконец, отец не выдержал. Он побежал по книжным магазинам, по старикам-друзьям и вот, довольный, принес то, что долго искал. Это была книга Николая Островского "Как закалялась сталь".

- Читай, сын, потом будешь думать.

Андрей прочел ее залпом. Изувеченный герой книги, слепой и неподвижный, нашел свое призвание в писании невероятно мощной литературы. Изувеченным он стал, спасая город.

Ясными глазами смотрел в потолок, не отвечал на вопросы, не спал, не ел. Он осознавал свою страну, пытаясь охватить всю целиком и ощутить смысл всего, что в ней творится. Дух его проснулся, распрямился и заполнил ум огромными живыми образами. Старался увязать в единую картину.

Благословенна ли война? Не начнется новая песня, если не остановить старую. Чтобы появилось утро, нужен вечер. Идущая волна падает, чтобы поднялась новая. Зачем соком наливается плод, если не быть кем-то с?еденным? Если наливающееся силой племя вдруг останется без природных катаклизмов, куда направит свою силу, как использует свободу? Оно направится на войну. Пойдет на другие беды, которые сожмут племя вновь. Вечный маятник природы. Сила, пока спит разум, всегда направлена на поиск того, что уничтожит ее. Катаклизмами и войнами природа держит человечество в жестких рамках, чтобы оно, не осознавшее предназначения благополучия и свобод, не использовало их для катастрофы.

Стало быть война - необходимое условие продолжения здорового рода людей? Даже не столько физического, сколько духовного? Перенаселенный мир без войн, возможно, просто деградирует. Засохнет и сгниет. Если так, то расцвет благополучия ведет, если не к войне, то к вымиранию, к беде. В сладком добре зреют зерна зла. Кто сможет разорвать порочный круг?

Страна изготовляла боевые самолеты, танки, оружие всех видов, безумных, страшных, безысходных и продавала за рубеж. Она находилась в состоянии истерического под?ема в деле производства техники персональных и массовых убийств. Эта деликатная сфера человеческого социума давала участникам ее предметное ощущение своей востребованности и денежное счастье. Люди делали оружие, чтобы любить и быть любимыми, творить добро, оставить светлую память о себе. Чтобы кто-то стал насильником, убийцей, сумасшедшим, исчадием кошмара, горя, зла. Оружие никогда не мирило людей, мирила безоруженность. Оно накручивало истерию страха и агрессии. А дальше - только первый залп. Истерия заполняла землю, блокируя пути для проявлений разума и мудрого разрешения проблем. Мозг спал в сентенции, что кто-то все равно его будет делать. А значит, надо всех опередить. По ту сторону границы мыслят также. Восторг азарта, как у соперников в футболе. Вот только мяч с воротами ракеты с городами. Вон как кричат в экстазе стадионы! Межнациональная игра, положенная в души, такой же и витает над землей. Природа их одна. И требует развязки. Нет ничего страшнее, когда у власти игроки. Тревожный признак для народа, когда президент его - азартный болельщик.