Игорь Яркевич - Свечи духа и свечи тела, Рассказы о смене тысячелетий

Ко мне прислонился старик, вонючий, но злопамятный.

- Когда я брал город Николаев... - начал он рассказ.

- Зачем? - не понял я.

- Была гражданская война. - Старик по-прежнему вонял.

- Кто с кем? - устало спросил я, все сразу стало ясно. - Армяне с азербайджанцами? Евреи с киргизами? Молдаване с гагаузами?

Старик поправил ширинку, настороженно огляделся по сторонам и шепнул мне: "Красные с белыми..."

- ...л в жопу, - тут же оборвал я его. Не люблю, когда на меня, неподготовленного, обрушивается непроверенная еще информация.

- Никогда, больше никогда, - он серьезно обиделся, снова поправил ширинку, потому что умный человек, знает куда надо идти, куда нет, а я не знаю, вот интересно, что он взял, когда брал город Николаев?

Автобус в очередной раз тряхнуло. Старик повалился на меня, и его запахи вошли мне в душу. Я тут же увидел пыльный захолустный город, грязный красноармейский поток, молоденькую козу у забора, злодея комиссара, его жену после второго аборта, трагическую биографию козы, третьего аборта, допрос на допросе сидит и допросом погоняет; вся эта вакханалия исчезла как дым, как товары для населения, но я уже не понимал, кто более достоин моей жалости угрюмый водитель или бывалый солдат.

Вдруг я увидел дурочку. Как она оказалась в автобусе? Наверное, на остановке вошла, вскоре догадался я и не мог не порадоваться собственной такой быстрой реакции и глубокому знанию жизни.

Известна наша любовь ко всякого рода городским умалишенным, особенно к наиболее безобидному их виду - дурачкам. Объект, любой объект, ему уже ничего не надо, он уже ничего не хочет, на всем он крест поставил, всех он ебал, на взаимность не надеясь, но видит объект дурачка, ползет дурачок, идет дурачок, стоит дурачок, вдруг увидел что-то, по мнению его, дурачка, представляющее определенный интерес, мышку там, травку какую, старую газету или швабру, да все равно что, хоть блядь, обрадуется дурачок и объект обрадуется, потому что, смотреть на дурачка можно и самим видом он совсем никого не пугает, в отличие от маньяка или другого реального объекта; и тогда оттаивают сердца, разглаживаются морщины, разгибаются натруженные спины, молодеет душа, хочется верить во что-нибудь гармоничное от дурачка.

Итак, вообразите, со мной ехала дурочка, смелая девочка - половина пассажиров автобуса были ее врагами. Известна наша ненависть (несмотря на любовь) к дурачкам, особенно - к тихим, из-за их чрезмерной субъективности и грациозности. Дурочка хотела билет пробить, в автобусах и троллейбусах, также трамваях, всё, кончился городской транспорт, есть такие страшные штуки на окнах, куда вставляешь билет, если единого нет, нажимаешь на эту штуку, и она пробивает, чтобы штрафа не платить. Я сам к этим штукам близко подходить боюсь, они мне потому что такую ассоциацию подарили - Испания, старые годы, вовсю инквизиция, мне сейчас будут яички в тисках сжимать за то, что я с маврами на горку к дьяволам ходил; хочется и не расколоться, и потенцию сохранить.

Словно облава началась, контролер вошел, свежий, здоровый, кровь с молоком, сразу дурочку заметил и стал приставать к ней насчет билета, дурочка испугалась и смутилась, потом полезла куда-то себе под мышку.

Я заступиться хотел, жалко ведь дурочку, к тому же мне показалось, что у контролера есть валюта, а вот у меня нет валюты и неизвестно, когда будет; ну что пристал, сказал я, иди на свою валюту пива купи, зачем маленьких людей трогать?

Контролер скверно посмотрел на меня, я сунул ему под нос проездной, контролер высморкался в него, серые прозрачные сопли потекли прямо по моей бедной бумажке, сквозь эти сопли, такие невинные, в сущности, можно было рассмотреть необъятный ромашковый луг, просторный плуг в середине, вокруг резвящиеся козлики и барашки.

Ах, гад-контролер, зачем ты обидел заступника униженных и оскорбленных, двойной грех, сейчас придет святая месть, но лучше чужими руками, поэтому я крикнул: "Есть в автобусе воины-афганцы?"

Веселый, должно быть, пьяный парень подошел к нам, роняя на ходу спички, сигареты, значки, репродукции из порнографических журналов, авоськи и другие предметы бытия.

- Ты - говно, - сразу сказал он контролеру, и я успокоился, - но и ты тоже порядочное говно, - он повернулся ко мне, мужественный и сильный, не сомневается в том, что говорит, и я вздрогнул.

- А кто из них большее говно? - Дурочка, вся сгоравшая от любопытства (ах, эти женщины), встала между нами, отняла у контролера мой проездной, вытерла сопли и отдала мне. Можно считать, что вот мы и познакомились!