Дмитрий Каралис: Немного мата в холодной воде, или 'осторожно - ненормативная лексика!'

Меня не коробил флотский, в три загиба, мат, я без словаря понимаю язык гаражной ремзоны, состоящий из десяти слов и выражений, произносимых с огромным количеством интонаций, не засмущаюсь и лагерного арго, случись беседа в соответствующей компании... Но за мной, как и за каждым из нас, остается право одернуть хама - будь то писатель, премьер или рок-звезда. Кто-то считает, что у него есть право хамить, у меня есть право с ним не согласиться.

Концептуальный мат как способ поразить читателя силой и мощью русского языка, честнее, чем мат необязательный, проскользнувший в угоду моде или по распущенности автора. В этом смысле характерен пародийный роман "Фигня" А. Житинского, изданный несколько лет назад в Петербурге небольшим тиражом. Герои виртуозно, без всякого напряжения матерятся, и автор простодушно разводит руками: друзья, не ищите глубины на мелком месте - я написал фигню, простите меня и спрячьте книгу от детей. Что, надо думать, и сделали все получившие в подарок от автора шкодливую книгу. ЭТО УЖЕ НЕ СТИЛЬНО

Издатели заметили: рукописи с матом и крутыми постельными сценами чаще всего предлагают авторы-мужчины, чей репродукционный период закончился по возрасту, или совсем молодые люди, опьяненные ощущением надвигающейся жизни, когда им все в диковинку и сам черт не брат. Насчет авторов женского пола, возлюбивших тяжелую эротику и арго блатного сходняка, все значительно сложнее и лежит за рамками нашей темы...

Мат в книгах - это и попытка скрыть отсутствие истинных чувств их имитацией. Кто больше всех матерится в нетрезвой компании - суетливый паренек, которому наступили на ногу, или тот, от кого ушла любимая?

Материться должен не герой, читателю должно захотеться выматериться (имей он к этому навык) при прочтении - восхищенно ли, возмущенно или благопожелательно... Зачастую мат в художественной литературе напоминает ситуацию при показе бездарно сделанной кинокомедии - герои на экране хохочут-заливаются, а зритель все больше мрачнеет.

53% опрошенных петербуржцев поддерживают введение цензуры, имея в виду запреты не политического характера, а табуирование сцен и выражений, содержащие вызов общественной морали. Еще совсем недавно за цензуру как средство против тиражирования хамства и пошлости в Питере голосовало чуть меньше половины респондентов... Вспомним Достоевского: "Народ наш не развратен, а очень даже целомудрен, несмотря на то что бесспорно самый сквернословный народ в мире...".

Мне не доводилось встречать читателей (если они не из среды писателей), которых приводил бы в восторг книжный мат. Ни разу не слышал и напутствий пишущим людям: "Больше мата в ваших произведениях! Чаще кройте налево и направо!"

По мнению некоторых лингвистов, упадка, оскудения и вырождения русского литературного языка не происходит. Падает культура владения языком и общая культура пишущих...

Еще недавно приходилось слышать, будто отсутствие в современном романе пикантных мест и слов - признак провинциальности.

Но вот читаю эссе Вл. Новикова "Бедный Эрос. Неподъемная тема современной словесности" и нахожу нечто новое, совершенно противоположное. Разбирая "Новый сладостный стиль" Василия Аксенова, автор эссе пеняет автору романа: "Что же касается экстремальной лексики, то странное дело: писатель, живущий сразу в двух столицах, не заметил, что сегодня мат в авторской речи и внутренних монологах смотрится очень провинциально и совершенно не стильно".

Браво! Хочется пожать руку Владимиру Александровичу - не веря в запретительные меры, он создает прецедент внутрицеховой: опомнитесь, коллега, мат - это провинция. Я бы добавил - духа.

Схожий прецедент, связанный с приемом в Союз писателей, был создан совсем недавно в Петербурге. Один из членов правления Союза писателей Санкт-Петербурга демонстративно голосовал против приема в ряды писателей молодого автора, представившего книгу с ненормативной лексикой. Мотивировка была следующая: Союз писателей не интернетная тусовка, планка должна стоять высоко. Случай получил огласку, был доведен до сведения приемной комиссии, которая, кстати, перед этим долго колебалась, и абитуриент прошел с минимальным перевесом голосов.

Показательно в этом эпизоде и другое: автор не решился читать вслух свои матерные опусы, как не решились и члены правления снять запрет на матерные слова во время своих заседаний.

Совсем недавно в дискуссии "Библиотека и современная литература", прошедшей в Петербурге, мне довелось слышать жалобы библиотекарей на книжный мат под административно-финансовым углом зрения. Книги современных авторов, которые библиотеки закупают для своих фондов (успевая зачастую лишь ознакомиться с пиететной аннотацией издательства), с гневом возвращаются читателями: "На что вы тратите деньги налогоплательщиков? Это же читать невозможно - мат-перемат!" Приходят и разгневанные родители: "Как вы могли дать моему ребенку такую книгу! Вы сами-то ее читали?" Нет, к сожалению, библиотекарю все прочесть невозможно. Даже пролистать каждую страницу в поисках ненормативной лексики не удается. И что делать с этой литературой ограниченного спроса, на которой уже поставлен штамп библиотеки? Ставить другой штамп: "Детям до 16-ти не рекомендуется" или: "Осторожно, мат!"?