Бульбутенко вытер нож о мех и сунул его в чехол, а я сполоснул шкуру в воде -- она была очень тяжелая -- и бросил ее в бот, а потом расстелил шкуру на дне трюма, салом кверху, и снова помыл руки. Бульбутенко обтер руки сухой ветошью. Он никогда но мыл их на промысле, даже когда брался за еду.
-- Ты, Счастливчик, брось это! -- вдруг сказал он.
-- Что бросить? -- не понял Счастливчик.
-- Валять ваньку, -- разъяснил Бульбутенко. -- Ты что думал: выстрелил, и на этом дело с концом, так? А зверя за тебя будет теща разделывать?
-- Тут тебе одному делать было нечего, -- возразил Счастливчик.
-- Я не про это говорю. Я тебе вообще говорю, понял?
-- А если меня тошнит от этого...
-- Так на зверобоях не делается. Вот новичок работает, старается, учился б у него...
-- Я их, знаешь, где видел, твои зверобои? -- закипятился Счастливчик. -- Я хоть завтра уйду отсюда!
-- Куда ты завтра уйдешь? -- усмехнулся Бульбутенко. -- Ты б лучше спасибо сказал, что на бот взял. Я твою биографию знаю, только я тебя взял и все, так что не валяй ваньку, понял? -- Бульбутенко вырвал изо льда якорь и пошел к боту, а Счастливчик стоял на льдине с винтовкой в руке, чаек над ним кружило видимо-невидимо, только ему было не до них.
Посмотреть на Счастливчика, так вроде его сейчас чем-то кровно обидели -- такой у него был потерянный вид. А ведь старшина ему чистую правду выложил. За эти три с половиной месяца, которые мы вместе работали, Счастливчик у меня в печенках сидел. Я его поведение никак не мог объяснить: или у него характер такой дурной, или он вообще малость стукнутый. Удивительно было другое -- то, что Бульбутенко возится с ним. Ведь попасть на бот удавалось не каждому, только крикни на судне -- от желающих не отобьешься. И было отчего: одно дело, когда ты вкалываешь у вонючей мездрильной машины, где каждый над тобой начальник, и совсем другое, когда целый день в море, на свежем воздухе... Бульбутенко, можно сказать, впервые выговаривал Счастливчику, и я был доволен, что он, наконец, добрался до него. Уж Бульбутенко он не посмеет ослушаться: как ни верти, наш старшина на судне -- старпом, второй человек после капитана.
И я не ошибся: слова Бульбутенко на Счастливчика подействовали. Притом так скоро и таким неожиданным образом, что я бы никогда в это не поверил, если б все не происходило у меня на глазах.
Только что Счастливчик с унылым видом стоял на льдине, как вдруг бросился в бот сломя голову, схватил Бульбутенко за плечи.
-- Старпом, ты ко мне как относишься? -- спросил он в сильном волнении.
-- Нормально отношусь, -- сказал Бульбутенко, отворачиваясь.
-- Спасибо тебе! -- Счастливчик с чувством пожал ему руку. -- Ведь если б ты меня не взял на бот, я сам не знаю, что мог бы себе сделать из гордости... Ты теперь, можно сказать, как научник для меня! Я знаю, что у тебя кровь порченая, так бери мою, хоть всю бери... -- Счастливчик говорил как помешанный.
-- Будет тебе! -- Бульбутенко освободился от него. -- Я почему так говорил, -- примирительно сказал он. -- Ведь от меня работу требуют в первую очередь, а я должен с остальных -- по старшинству. Работай, как надо, -слова тебе лишнего не скажу.
-- Брезгуешь насчет крови... или боишься? -- приглушенно спросил Счастливчик.
-- Да будет тебе!
-- Сволочь ты! -- крикнул Счастливчик.
Бульбутенко только рукой махнул.
3
Мы прошли еще дальше на север, а потом отклонились к востоку -Бульбутенко брал поправку на дрейф, поскольку ветер был восточный, и тут мы увидели много раушек на льдинах, а чайки над ними летали, здоровенные жирные чайки -- смотреть на них было противно...
-- Наши ребята поработали, -- сказал Бульбутенко. -- Держи как есть, -приказал он мне, -- тут остров недалеко. На худой случай, медведку подстрелим...
Около часа мы пробивались на восток в плотном материковом льду, а потом открылся низкий пустынный берег: осохшие валуны, бревна, груды белых ракушек... И вот здесь, неподалеку от острова, мы внезапно наткнулись на громадное стадо тюленей. Зверь был усталый после перехода, спал мертвым сном, и ни один не поднял головы, когда раздались первые выстрелы...
Началось такое, что не описать.
Счастливчик только и делал, что хватал обоймы, вдавливал их в магазинную коробку да нажимал на курок. Это была полуавтоматическая трехлинейка девятого калибра, но стрелял из нее Счастливчик здорово -- как из боевого автомата, бил почти в упор и дико ругался, если я не успевал вовремя сунуть ему в зубы папиросу, а вокруг нас стояло такое эхо от выстрелов, что с ума можно сойти... Когда он перестал стрелять, мы с Бульбутенко выпрыгнули на льдину и добили подранков, а потом принялись за дело: старшина снимал шкуру -- ловко, за три взмаха ножа, я тащил ее в бот, а Счастливчик сидел в боте и курил -- лицо у него было нехорошее. Он изредка поглядывал в нашу сторону, я чувствовал на себе его взгляд, и это мешало мне работать.
Читать дальше