Борис Казанов - Полынья

- Для меня чересчур сложно, что вы говорите, - пробормотал Маслов.

- И для меня тоже.

18

В посту догорало веселье. Почти никто не сидел за столом, кроме мелкого начальства "Агата", людей степенных, пожилых, которые говорили бог знает о чем.

Подошел Ветер, сунул рюмку:

- Резко!

- Ты что придумал со сферой, Ваня?

- Что там думать? Жгли электродами... Юрик! Мне просто смешно.

- А что?

- Подставь шланг, и все.

Суденко остолбенел... Как просто! Наберут газ для барокамеры, без всяких хлопот. Но дело не. только в этом. Протянет шланги в помещения, заполнит воздухом для герметизации. А газом из полости заполнит коридор. С помощью вентилей будет просто производить смешивание... К тому времени, как давление ослабнет, коридор будет готов. Да один этот коридор, закупоренный наглухо, обеспечит подъем "Шторма".

- Идея, Ваня, на высший класс... Почему же смолчал вчера?

- Да ты б раздел пароход! Не пожалел.

- Напрасно так думаешь! Ну, ладно... Хочешь за идею ружье? "Ижевка", настоящая...

- Мне надо "кривое" ружье, - невесело пошутил тот. - Чтоб пальнуть по жене и теще.

- Чего так?

- Захожу домой, не был около года. Сын уроки делает, даже не поднял головы. Теща вяжет. Жена пробежала на кухню: "Садись завтракать". А ночью не пустила к себе: "Еще сделаешь что, а мне расхлебывай"... Ну, я ничего не сказал, а когда уходил, взял транзистор и швырнул об стенку, чтоб не орал.

- Что разбил, Ваня? - поинтересовался токарь "Агата".

- "Ригу".

- А у меня к ней как раз запчастей нет...

- Приходи, дам.

- Хорошо! - обрадовался он.

Подлипный, протягивая руку, спросил:

- Ну что, добился своего?

Смотрел он с таким приготовленным выражением, словно ожидал услышать нечто очень забавное. Суденко, понимая, что серьезно отвечать нельзя, сказал:

- Условие было насчет "Полярных зорь"? Теперь будет повод.

- Вот это - другое дело!.. Слушай, тут Ильин просится к нам. Я не против. А Ветер не против к вам. Идешь на обмен?

- Меняешь Ветра на Ильина?

- А что Ветер? Букашка... Полез раз, метров на пятьдесят. Вылез весь в крови, в соплях...

Юрка, в куртке, с чемоданом, стоял на трапе. Тряс руку Ковшеварову. Они вроде прощались... Ильин некрасиво повел себя, согласившись на предложение Маслова втихаря, за его спиной. А сейчас уходил, совершая предательство: ведь он был завтра необходим.

- А со мной, - спросил старшина, - не хочешь подержаться за ручку?

Ильин сунул руку, покраснев:

- Не забывай про меня, меня...

- В поход собрался? К турецким берегам?.. - И вдруг потянул к себе: -Да ты же помрешь без меня, без Гриши!..

Ильин, притихнув, роняя слезы, молчал. Суденко прибавил голос:

- Иди в каюту!

Ильин, поколебавшись, сунулся с чемоданчиком обратно.

Подлипный начал торопить своих, чтоб пересаживались в шлюпку. Принялись искать дневальную. Суденко вспомнил, что видел Аннушку на камбузе. Она стояла возле плит, глядя в иллюминатор, на Маресале.

- Анна, зовут.

- Картошка сварилась, сейчас закипит суп, - ответила она, не оборачиваясь. И сказала, вздрогнув спиной: - Гриша на баяне не доиграл...

- Не переживай, Анна! Мы тебя женим.

- Орлы, время! - кричал Подлипный.

В последний момент кто-то схватил Филимона, ползавшего по спинам людей в шлюпке, и швырнул на причал. Взлаяв от огорчения, Филя не пошел на "Кристалл", а потрухал по угольной дороге в поселок.

- Кричите из пузыря!

- Идите к черту...

Уехали.

Величко крикнул Суденко, что скоро освободится: пора было в устье, за Машей. Старшина спустился к Данилычу, чтоб сделать распоряжение. Зашел в эту каюту впервые, где электромеханик жил с мотористами. Данилыч лежал среди переборок, заклеенных красотками, маленький, в беретике с "антенной" и облегающем детском свитерке и широких штанах с раздутыми карманами.

Как только увидел Суденко, тихо, без слова поднялся, хотел идти.

- Лежи, Данилыч. Просто проведать... Как у тебя с напряжением?

- Без берегового - голодно, - ответил он. - Но колокол будет ходить.

- Надо запускать компрессор. Сегодня море с брызгами.

- Уже взяли воздух. Еще утром.

- Добро.

Видя его, потерянного, с потухшими глазами, старшина не решился сразу уйти. Повторил пословицу, прилипшую к языку:

- Не переживай, Данилыч! Мы тебя женим, на молодой...

Ответил серьезно:

- Была у меня подруга, жили пять лет. Работящая, но пила. После ужина с пяти часов, как ляжет, так и не поднимается до утра. Я с ней ничего не мог сделать. Потом говорю: "Знаешь, подруга, давай разведемся!" - и развелись.