Неожиданно для самого себя Третьяков влюбился и решил закрепить свою страсть браком. Девица вполне шла навстречу Третьякову, но его отец требовал, чтобы он женился в церкви.
- Обезьян своих ты брось, - говорил отец, стуча пальцем по столу. - Не обезьянами надо жить, а правдой. Или женись в церкви, или уходи из дома!
Напрасно умолял Третьяков отца не насиловать его научные и политические взгляды. Напрасно рассказывал ему о происхождении человека и просил прочесть Дарвина. Отец категорически обещал поломать невесте ноги и выгнать Третьякова из дома.
И решил Третьяков попробовать последнее средство. На заседание комсомольской ячейки он принес обширное заявление с просьбой о помощи:
"Прошу ячейку РЛКСМ оказать мне помощь, воздействуя на попа, так как я венчаться в церкви не хочу, как комсомолец, а если повенчаюсь, то этим подорву авторитет комсомола и партии. В силу этого ячейка должна идти на все крайности, но помешать венчанию. Если со стороны ячейки не будет оказана помощь, то я пропал: с отцом и с попом мне одному ничего не поделать. Жду помощи.
Н.Третьяков".
Комсомольская ячейка решила помочь своему члену и написала нижеследующее отношение:
"Священнику нижне-тоимской церкви С.Двинской губернии.
Нижне-тоимская ячейка доводит до сведения вашего, что по имеющимся в ячейке сведениям, член ячейки Третьяков не желает венчаться в церкви; кроме того, зная мысль тов. Третьякова по отношению к религии, находит, что это будет насилие его воли, о чем ячейка ставит вас в известность".
Но у попа комсомольское "воздействие" не имело никакого успеха. Несмотря на авторитетные подписи секретаря и членов бюро, поп в день 1-го мая совершил публичное насилие воли Третьякова, обвенчав его в церкви в присутствии всего села, пришедшего посмотреть на свадьбу руководителя естественного кружка.
Обведя руководителя вокруг аналоя, поп откашлялся и обратился к брачующимся и прихожанам с краткой притчей о блудном сыне, вернувшемся в лоно православной церкви, которая, по своей кротости и долготерпению, вновь его приемлет и молит бога смягчить ожесточенные сердца его бывших сообщников.
А "сообщники" в тот же вечер собрались и единогласно вышибли "блудного сына" из комсомола.
Прошла неделя. И снова был вечер, и снова мужики дымили махоркой в тихом воздухе, когда Третьяков осторожно подсел сбоку и завел разговор о многополье. Но его встретили гробовым молчанием. А когда Третьяков напомнил, что надо бы всем сходом перейти к многополью, один из мужиков повернулся и злобно кинул через плечо:
- Катись ты со своим многопольем к ... обезьяньей матери! Вот еще начальник выискался! Без тебя знаем!
- То есть как? - ахнул Третьяков. - Почему вы против многополья? Ведь вы же сами хотели всем сходом!..
- Помалкивай, - мрачно отозвался мужик. - Сколько лет жили на трехполье и вдруг - пожалте, многополье приспичило! Ходишь, сволочь, смущаешь народ, сбиваешь с толку! Крутишься, как собачий хвост, - брешешь и про бога и про многополье, и про обезьяну. Только на боге ты обжегся!
"Комсомольская правда", 16/VII-25
ЛЮБОВЬ
Она была по меньшей мере прекрасна.
Внешность ее колебала самые устойчивые сердца. Ее волосы, глаза, походка мешали спать всему юридическому факультету, а ее улыбка будила сладкие мысли о розах, о луне, о соловьиных трелях. Ее случайное появление на рабфаке моментально вызвало образование кружка пролетарских поэтов, и посвященное ей звучное четверостишие можно видеть и до сих пор, написанное химическим карандашом на стене рабфаковской курилки:
Вера, Вера, дорогая,
Я люблю, люблю тебя...
Ночью я не сплю вздыхая,
Мне забыть тебя нельзя...
Мы не будем лишать спокойствия наших читателей описанием ее прелестей. Верьте на слово. Для данного случая важно то, что в числе прочих жертв страсти стал студент 1-го МГУ Петров.
Любовь обременила Петрова новым галстуком, пробором и неотразимой кепкой, желтой в клетку. Расположив все эти соблазны в наиболее выгодном порядке, Петров безрассудно ринулся в пучину страстей, отправив Мельниковой письмо в розовом конверте. В этом письме Петров просил с той дерзостью, которую внушает людям любовь, одолжить физику Краевича на три дня.
Весь курс с захватывающим вниманием следил за событиями. От физики Краевича Петров перешел к двум билетам в кино, а однажды, прощаясь, он долго и многозначительно жал ей руку.
Доброжелатели не одобряли смелости Петрова и предсказывали ему близкий разрыв с обиженной девицей. Поэтому для всех, а больше всего для самого Петрова было большой неожиданностью, когда однажды на бульваре Мельникова погладила его по напомаженной голове, назвала милым и предложила взять ее замуж, на что Петров, путаясь и краснея, дал полное согласие.
Читать дальше