Виктор Клюшников - Марево

— Вотъ мы скоро и кончимъ наши странствія, началъ онъ.

— Да и пора! Надоѣло ужь….

Леонъ пытливо поглядѣлъ на нее.

— Тебѣ не хотѣлось бы остаться гдѣ-нибудь? Ни одинъ городъ не нравится?

— Вездѣ одно и то же, махнула она рукой.

— Да развѣ можетъ что-нибудь занять меня, кромѣ нашего дѣла?

— Будто оно одно на свѣтѣ?

— Одно; безъ него ничто не въ прокъ. Ну, совсѣмъ теперь?

— Совсѣмъ, сказалъ Леонъ, отворачиваясь къ окну.

Поѣздъ сталъ замедлять ходъ и остановился на дебаркадерѣ. Леонъ отошелъ къ локомотиву; глядѣлъ какъ воду качаютъ; машинально закурилъ сигару, а самъ думалъ: "Ничего не сдѣлаешь…. Ее спасетъ развѣ чудо какое…."

— Я не знаю, что мнѣ дѣлать съ графомъ, говорила она, вернувшемуся Леону, какъ только поѣздъ двинулся.

— А что?

— Онъ…. Ты не смѣйся, онъ не на шутку за мной ухаживаетъ….

— Ну, такъ что же? проговорилъ Леонъ, хмурясь,

— Помилуй! Онъ — влюбленный, это ни на что не похоже.

— Что жь онъ, не человѣкъ?

— Почти что нѣтъ; есть ли въ немъ хоть капля эгоизма? Всѣ его дни, б о льшая часть ночей — безконечный трудъ; малѣйшую бездѣлицу онъ умѣетъ обратить въ пользу дѣла….

Леонъ нѣсколько времени колебался, потомъ будто ухватился за какую-то мысль.

— Инночка, если ты его такъ высоко ставишь, почему не отвѣчать на признаніе? Не вѣкъ же ты проживешь такъ.

— Я не ручаюсь за это; но видишь, Леня, если мнѣ ужь не уберечься отъ этой бѣды, такъ я отдамся такому человѣку, который бы понялъ меня вполнѣ, чтобы мы шли совершенно объ руку…. Я этимъ шутить не намѣрена….

— Ну, а съ графомъ ты не рука объ руку идешь теперь? сказалъ онъ, наблюдая за выраженіемъ ея лица.

— До извѣстной черты только, а тамъ мы круто разойдемся; я пока дѣйствую съ нимъ заодно, потому что такъ нужно.

— Зачѣмъ?

— Скажи мнѣ твою давешнюю мысль, и я тебѣ скажу…

— Инна! Инна! Что это? Даже между нами недовѣріе?

— А! Не хочешь? И я не могу… Прости меня; мнѣ горько, я тебѣ не вѣрю…

— Я сомнѣваюсь въ успѣхѣ нашего дѣла… Довольно этого?

— И я тоже…. Но ужь и сомнѣнія нѣтъ, что мы съ тобою въ разныя стороны глядимъ….

Всю дорогу тянулось принужденное, тяжелое молчаніе; Инна уткнулась въ газеты; Леонъ глядѣлъ въ окно.

— Что ты дѣлаешь? вскрикнула она вдругъ:- развѣ можно высовывать голову? Ну, встрѣчный поѣздъ?

— Ты ли это говоришь? отвѣтилъ онъ съ грустною улыбкой:- сама почти на вѣрную смерть идетъ, а за другихъ боится….

— Такъ не изъ любопытства же, что тамъ будетъ… Не изъ ухорства….

На станціи Бронскій былъ пораженъ блѣдностью и разстроеннымъ видомъ Леона.

— Вы нездоровы? спросилъ онъ.

— Случалось вамъ, графъ, лѣчить больнаго друга, и только больше вредить ему? можетъ-быть, убивать лѣкарствомъ?

— Вы рѣшительно нездоровы, проговорилъ графъ, безпокойно осматривая его.

— Нѣтъ, значитъ не случалось, проговорилъ Леонъ, отходя къ буфету.

— Что съ нимъ? Онъ бредитъ на яву, говорилъ Бронскій Иннѣ. — Да вы съ нимъ повздорили?

— О, нѣтъ! во всемъ, что мы ни говорили, удивительное согласіе, проговорила она съ усмѣшкой, и пошла въ вагонъ, напѣвая въ полголоса:

Пріѣхали на Вѣнскую станцію. Инна прыгнула на платформу прямо въ объятья Коли, поздоровалась съ нимъ, при чемъ онъ не утерпѣлъ, чтобы не похвастаться подстриженными усами, и протянула руку Езинскому. Стоявшая съ нимъ подъ руку дама въ мантильѣ сверхъ желтаго платья и голубой шапочкѣ, подошла къ ней.

— Здравствуй, Инна! Узнала?

— Вѣрочка!

— Постой, дай на тебя поглядѣть! Перемѣнилась, очень перемѣнилась! Joseph, поди сюда, посмотри, какъ она перемѣнилась!

— Я? Чѣмъ же? говорила Инна, здороваясь съ Езинскимъ.

— Умѣрьте ваши восторги, сказалъ Бронскій, — тутъ не оберешься соглядатаевъ.

— Напротивъ, сказалъ Езинскій, — пойдемъ по улицѣ и будемъ говорить по-русски: никто не обратитъ вниманія.

Коля предложилъ руку дамамъ.

— Извините, не нуждаюсь въ поддержкѣ! Будетъ, поводили на помочахъ.

— Ты съ Езинскимъ? спрашивала Инна Вѣрочку.

— Да, egli e il mio amante…. Ахъ, Инна, какое сравненье съ прошлою нашею гнилью! Точно изъ-подъ колокола воздушнаго насоса мы выбрались.

— Продолжаешь свои занятія?

— Нѣтъ, когда жь теперь! Уморительные Нѣмцы! Слушала нѣсколько лекцій…. Joseph вѣдь на казенный счетъ за границей…. Чего они не выдумаютъ…. Вотъ ужь словечка-то въ простотѣ не скажутъ, все съ ужимкой…. Читалъ одинъ астрономію, изображалъ планетную систему: солнце, говоритъ — арбузъ, меркурій — маковое зернышко, венера — горошина и т. д. А другой о фотографіи говорилъ, какъ приготовить коллодій, чтобъ онъ былъ sonnen-klar, и вотъ все такія прелести! Шлейдена видѣла, онъ къ вамъ собирается…. читала ты его этюды?