Виктор Клюшников - Марево

То входитъ она съ графомъ въ засѣданіе польскихъ эмигрантовъ, то раздается барабанная дробь, и красноногій батальйонъ, сверкая штыками, идетъ по улицамъ Рима, а тутъ же на площади народъ тѣшится полетомъ голубей изъ-подъ кринолина восковой иммакулаты…. Вдругъ она вздрагиваетъ и поднимается въ койкѣ, такъ четко ей кинулось въ глаза свирѣпое лицо голоднаго ладзарона въ Неаполѣ…. И опять сквозитъ въ дремотной истомѣ: Эльба и Капрера! Два воспоминанія, два человѣка: одинъ задавилъ свободу, и, зажмуря глаза, пошелъ къ тому крайнему абсолютизму, для котораго лошади дороже людей, другой вызвалъ революцію и сталъ орудіемъ чужой мысли. Награда? Одинъ томился на Эльбѣ, другой хромаетъ на Капрерѣ. Результатъ? Гегелевскій нуль? Полипъ, что теперь беззаботно шевелитъ щупальцами у самаго колеса парохода, которое въ пыль его сотретъ?… Она стала забываться въ болѣе или менѣе всѣмъ знакомой галлюцинаціи: какъ будто свѣтлый шарикъ выдѣлился изъ колеблющейся массы, то, зеленоватаго, то лиловаго цвѣта, и все росъ да росъ, охватывая ее, и она качалась въ какомъ-то вихрѣ изъ стороны въ сторону…. Она проснулась…. Шумъ, возня какая-то…. что-то грохнуло наверху…. Она выскочила изъ койки, не удержалась на ногахъ и упала…. Подсвѣчникъ прозвенѣлъ въ темнотѣ…. Стулъ съ шумомъ проѣхалъ мимо…. Лара скользила по паркету, съ воемъ бросаясь именно туда, гдѣ полъ поднимался. Она съ трудомъ добралась до дивана, привинченнаго къ стѣнѣ, и ухватилась за него.

— Инна! крикнулъ Бронскій, вбѣгая опрометью и натыкаясь на нее:- вы не боитесь?

Она молчала.

— Вы не испугались, Инна?

Онъ взялъ ея руку.

— Что это, буря? старалась она придать голосу спокойный тонъ.

— Шквалъ…. Я не хотѣлъ безпокоить васъ. Этого ждали съ утра.

— Вы напрасно не сказали мнѣ…. Неужели вы меня считаете трусихой?

— Простите…. только проснулся и бросился къ вамъ…. Я буду съ вами.

— Нѣтъ, нѣтъ, я не трушу, а такъ…. Ну, да, трушу немножко…. Пойдемте на верхъ, вы тамъ нужны…. А я буду бодрить другихъ…. Видите, у меня и страхъ-то особенный, добавила она, улыбнувшись.

Сильный толчокъ кинулъ ее къ Бронскому; онъ схватилъ ее и прижалъ къ груди. Она тотчасъ освободилась и съ неудовольствіемъ проговорила:- Пойдемте же.

Они взялись за руки и взбѣжали на падубу. Вѣтеръ свистѣлъ въ снастяхъ; волны изрѣдка хлестали черезъ бортъ, и разсыпаясь пѣной и брызгами, обдавали доски, вѣяли въ лицо мокрою пылью…. Люди копошились въ полутьмѣ, капитанъ отрывисто покрикивалъ въ рупоръ.

— E pericolo? крикнула ему Инна, уцѣпившись за канатъ.

— No, no cignora, nullo! спокойно отвѣтилъ онъ. — Венеція передъ вами, только пристать нельзя, будемъ лавировать до утра.

— Братъ! братъ гдѣ? обратилась она къ французу, перебиравшемуся къ ней по снастямъ.

— Спитъ; онъ немножко перехватилъ, усмѣхнулся тотъ.

"Спитъ!" подумала она; "нѣтъ, хватитъ ли силы иначе, а только безсознательно умирать скверно."

Она простояла у каната все время, пока вѣтеръ замѣтно не стихъ и не далъ вздохнуть матросамъ. Обрывки тучъ плавно неслись по небу. На сѣренькомъ фонѣ начинавшагося утра узенькою полоской бѣлѣла Венеція; по водѣ чуть слышно гудѣли колокола.

Бронскій вылѣзъ изъ трюма на палубу, задыхаясь отъ усталости. Куртка распахнулась, мокрыя кудри спускались на лобъ, покрытый крупными каплями пота; глаза смотрѣли весело, самодовольно…. Онъ былъ очень красивъ.

— Прошло? обратился онъ къ капитану:- я славно поработалъ помпами; въ трюмѣ маленькая течь.

Инна выпустила канатъ и подошла къ нему.

— Христосъ воскресе! По вашему, по-русски! Поцѣлуемтесь же! сказалъ графъ, весело глянувъ ей въ лицо.

— Во истину, серіозно проговорила она, вытерла ему лобъ платкомъ и поцѣловала.

Въ полдень, измученная безсонницей, истомленная ночною тревогой, она вышла изъ гондолы на Рива-ди-Шіавони. Леонъ донесъ ее на рукахъ по мраморной лѣстницѣ отеля въ отдѣльную комнату, гдѣ она и проспала до утра.

— Какая встрѣча! говорилъ на другой день Бронскій входя съ Леономъ къ Иннѣ:- черезъ нумеръ стоитъ русское семейство, давнишніе мои знакомые, мать съ дочерью…. Онѣ хотятъ съ вами познакомиться.

— Очень нужно, сказала Инна.

— Нѣтъ, это ст о итъ посмотрѣть, вмѣшался Леонъ, — отмѣннаго сорта особы.

— Ну, просите ихъ. Отдѣлаться, да и конецъ.

Немного спустя Бронскій ввелъ двухъ дамъ, одѣтыхъ à la mode du jour. Старшая такъ и кинулась къ Иннѣ, овладѣла ея рукой и затараторила: