Виктор Клюшников - Марево

— А вѣдь это мой хуторъ горитъ, сказала Инна, подъѣхавъ къ Бронскому:- не слишкомъ ли ужь это безцеремонно?

— Въ самомъ дѣлѣ? сказалъ онъ, осаживая лошадь:- еслибъ уланы стояли въ моемъ замкѣ, тамъ еще свѣтлѣе было бы.

А что тамъ? Съ тѣхъ поръ какъ Русановъ ушелъ въ походъ, на хуторѣ дни пошли еще однообразнѣе. Старый майоръ раза два на недѣлѣ ѣздилъ къ Горобцамъ, но это мало способствовало оживленію. Онъ сталъ молчаливѣе, о веселыхъ разсказахъ не было и помину. Юлія по цѣлымъ днямъ не показывалась.

— Дѣвичье дѣло, догадывалась Анна Михайловна:- груститъ со миломъ дружкѣ. Богъ ему судья! Ни за что покрылъ чернотой молодость.

— Конечно-съ! поддакивалъ майоръ, со вздохомъ затягиваясь изъ черешневаго:- привычка дѣло великое! вѣдь вотъ не было же прежде, жилъ и такъ! А теперь безъ Володи-то и трудно.

— И поспорить-то, побраниться не съ кѣмъ, чуть не проговорилась Анна Михайловна, вспомнивъ еще что-то.

Не унывалъ одинъ Авениръ, усердно занимаясь механикой, послѣ несчастнаго опыта надъ заводомъ.

Такъ и шла день за день обычная жизнь, какъ вдругъ случился казусъ, перебурлившій весь домъ. Мѣсяца два о Кононѣ Терентьевичѣ не было ни слуху, ни духу. Авениръ какъ-то заѣхалъ проведать его. Каково жь было изумленіе заводчика, когда онъ засталъ дядю въ какомъ-то балахонѣ, сидѣвшаго на полу, окруженнаго цѣлымъ ворохомъ книгъ! Всѣ шкафы растворены, вся библіотека разбросана по комнатѣ. Кононъ Терентьевичъ глубокомысленно разглядывалъ переплеты, складывалъ книги на подобіе кирпичей въ пирамиды, башни и прочія архитектурныя созданія. Замѣтивъ племянника, онъ подошелъ къ нему, и оглядываясь на свои издѣлія, таинственно прошепталъ: "фундаментъ готовъ!"

Авениръ только руками развелъ, кликнулъ мальчика, прислуживавшаго дядѣ.

— Давно ли это съ нимъ?

— Та кто е знае?

— Что это будетъ, дяденька? обратился Авеннръ къ строителю, порѣшивъ увезти его къ себѣ.

— Крѣпость, сообщилъ тотъ подъ величайшимъ секретомъ, — только не та, понимаешь? Защита! Гдѣ бы мнѣ Армстронга повидать? Не читалъ ли ты въ газетахъ?

— Да онъ теперь у насъ; хотите? Поѣдемте!

— Поѣдемте, повторилъ старикъ.

Авениръ почти на рукахъ донесъ его въ экипажъ. И страшно, и жалко было смотрѣть на его испитое лицо, блуждающіе глаза и сгорбившееся тѣло.

— Отчего жь это на него опять нашло? всхлопоталась Анна Михайловна.

— Оттого что у дѣтей

припомнилъ ей Авениръ.

— Ахъ, матушки! Куда жь его помѣстить? Надо подальше, въ Юленькину спальню, а ужь она пусть въ пустую перейдетъ….

Ужь нѣсколько мѣсяцевъ Анна Михайловна употребляла этотъ терминъ.

Пошли къ Юліи. Та выслушала рѣшеніе, мѣняясь въ лицѣ съ каждымъ словомъ; нѣсколько разъ порывалась заговорить и не могла; губы у ней дрожали.

— Я не могу отдать этой комнаты, выговорила она вдругъ съ храбростію отчаянія:- она мнѣ нужна.

— Для чего же? перебила Анна Михайловна.

— Моему ребенку…. Я….- и Юлія залилась слезами.

— Ахъ! Ахъ! истерически вскрикнула Анна Михайловна и ужь была готова упасть въ обморокъ.

— Маменька, крикомъ горю не поможете, а ее убьете, вступался Авениръ, уводя мать.

Онъ давно звалъ сестрину тайну.

Ипохондра помѣстили въ пустой комнатѣ. Уныніе охватило весь домъ.

Справивъ два мѣсяца трудной, полевой службы, уланскій полкъ вернулся на прежнюю стоянку. Майоръ прискакалъ на свиданіе и не узналъ племянника. Вмѣсто прежняго вахлака, передъ нимъ стоялъ бравый молодецъ, грудью впередъ, съ громкимъ голосомъ, вольными, размашистыми манерами; только въ бойкомъ пошибѣ рѣчи, обрывавшейся подъ-часъ грустною шуткой, да еще въ пѣсенкѣ, которую Владиміръ Ивановичъ иногда ни съ того, ни съ сего замурлыкаетъ ходя по комнатѣ, отзывалось прошлое; но не майору было разбирать эти тонкости. Онъ почти не отходилъ отъ своего любимца, по цѣлымъ часамъ слушалъ его разсказы, и другихъ заставлялъ любоваться племянникомъ. На хуторѣ тоже повеселѣли.

Наступило воскресенье. Съ полудня разсѣянныя по небу облака собирались тѣснѣе, и къ вечеру сплотнились въ темную тучу. Горобцы по обыкновенію пили чай въ задѣ, толкуя о польскихъ событіяхъ. вошелъ Авениръ, отвелъ Русанова съ майоромъ въ сторону, и показалъ только что полученный пакетъ.

Русановъ прочелъ прокламацію, въ которой заявлялись притязанія на весь южно-русскій край, и все населеніе призывалось къ оружію.