Саид Курбан - Али и Нино

- А как же ты, отец?

- Я тоже принадлежу Ирану. Подожду, пока у тебя родится ребенок, взгляну на него и уеду в Иран. Буду жить в нашем шамиранском доме и ждать, когда и там появятся белые обои и кровать.

- Я должен оставаться здесь, отец.

Он понимающе кивнул мне.

- Знаю. Ты любишь этот город, а Нино - Европу. Мне же не нравятся ни новый флаг, ни новый шум города, ни царящий здесь дух безбожия.

Отец тихо опустил голову и стал похож на своего брата Асада-ас-Салтане.

- Я - постарел, Али хан. Мне нет дела до новшеств. А ты должен остаться здесь. Ты молод и храбр, ты нужен Азербайджану.

Я бродил по вечерним улицам города. На перекрестках дежурили турецкие патрули. Вид у них был суровый, а в глазах ни единой мысли.

Я разговорился с офицерами, и они стали рассказывать мне о стамбульских мечетях, о летних вечерах в Татлысу. Над старым зданием губернской управы развевалось знамя нового правительства, в здании гимназии заседал парламент. Казалось, старый город вступил в новую полосу жизни. Премьер-министром стал адвокат Фатали хан. Брат Асадуллы - Мирза Асадулла получил портфель министра иностранных дел. Я был захвачен неведомым мне до сих пор сознанием государственной независимости и чувствовал, что люблю и новый государственный герб, мундиры, должности и законы. Впервые я ощутил себя хозяином собственной страны. Русские смущенно проходили мимо меня, и даже бывшие преподаватели почтительно здоровались со мной.

Вечерами в местном клубе пели народные песни, играли национальную музыку, и все могли сидеть, не снимая папах. Мы с Ильяс беком пригласили турецких офицеров, вернувшихся с фронта и вновь уходящих туда. Они рассказывали об окружении Багдада, о переходе через Синайскую пустыню. Им довелось повидать пески Ливии, размытые дороги Галиции, снежные вьюги в горах Армении. Презрев требование Пророка, турецкие офицеры пили шампанское, говорили об Энвере и Туранской империи, которая объединит всех, в ком течет тюркская кровь.

Я упивался их рассказами, потому что все вокруг казалось мне прекрасным и незабываемым сном. В день официального парада на улицах Баку играла музыка. Энвер паша ехал верхом впереди войск и салютовал новому знамени. Его грудь была вся в орденах.

Гордость и удовлетворение переполняли нас. Позабыв о непримиримой вражде между суннитами и шиитами, мы готовы были целовать руки паше и умереть во имя османского халифа.

Только Сеид Мустафа стоял в стороне, и его лицо пылало ненавистью. Среди множества звезд и полумесяцев на груди паши он разглядел лишь болгарский крест. Этот символ чужой веры на груди мусульманина приводил Сеида в ярость.

После военного парада Ильяс бек, Сеид и я уселись на скамейке на бульваре. С осенних деревьев осыпались листья, а мои друзья обсуждали Конституцию нового правительства. После боев под Гянджой из разговоров с молодыми турецкими офицерами Ильяс бек пришел к твердому выводу, что только срочное проведение реформ европейского типа может спасти страну от новой русской агрессии.

- Если мы построим укрепления, - увлеченно говорил Ильяс бек, проведем в жизнь реформы и построим дороги, это не помешает нам остаться правоверными мусульманами.

Сеид нахмурился, глаза его были усталыми.

- Ильяс бек, - спокойно сказал он, - почему бы тебе ни сказать, что человек может даже пить вино, есть свинину, но при этом все равно останется правоверным мусульманином? Ведь европейцы давно доказали, что вино полезно для здоровья, а свинина очень питательна. Конечно, человек может остаться правоверным мусульманином, однако архангел, стоящий у райских врат, не захочет поверить в это.

Ильяс бек засмеялся.

- Между просвещением и свининой большая разница.

- Зато нет никакой разницы между употреблением свинины и пьянством.

Я внимательно слушал спор.

- Сеид, - спросил вдруг я, - а можно ли спать на кровати, есть с помощью вилки и ножа и оставаться при этом истинным мусульманином?

Сеид улыбнулся.

- Ты всегда будешь правоверным мусульманином. Я видел тебя во время мухаррема.

Я умолк.

- А это правда, что ты перестроил свой дом на европейский манер, с современной мебелью и светлыми обоями? - спросил Ильяс бек, поправляя офицерскую папаху на голове.

- Да, Ильяс бек, правда.

- Прекрасно, - с воодушевлением произнес он, - Баку теперь стал столицей. Сюда будут приезжать иностранные послы. Нам нужны будут дома, где мы сможем их принимать, нужны будут женщины, умеющие поддерживать беседу с женами дипломатов. У тебя, Али хан, есть такая жена и скоро будет подходящий дом. Ты должен поступить на службу в министерство иностранных дел.