Пауль Куусберг - Одна ночь

- У той картошки никакой беды не было, только и всего что по-малому на двор гоняла. Ешь и бегаешь, похлеще, чем от пива. Если вприкуску с мясом и хлебом, то ничего, но если одну пустую картошку - тогда и погонит.

- Много ли в картофелине, кроме воды, чего другого? Наперстка крахмала не наберется, - заметил Юлиус Сярг.

- В клубне картофеля содержится семьдесят пять процентов воды и двадцать пять процентов сухого вещества. В сухом веществе один и одна десятая процента золы, два и одна десятая процента протеина, ноль и одна десятая процента жиров, - да., да, не удивляйтесь, в картофеле содержатся также жиры, все остальное сухое вещество - крахмал, - уточнил Альберт Койт, который наконец-то освободился от настроений, охвативших его в Шлиссельбурге.

Даже Юлиус Сярг отдал ему должное:

- Чешет как по писаному.

Еще в Колтушах, в здании Павловского института, он удивлялся образованности Койта. Там Койт говорил:

- Павлов Иван Петрович, тысяча восемьсот сорок девятого года рождения, прожил восемьдесят шесть лет и умер в тысяча девятьсот тридцать шестом году. В тысяча девятьсот четвертом году ему за открытия, обога-тив.шие физиологию, дали Нобелевскую премию, самую почетную в мире премию, присуждаемую ученым, писателям и людям, которые много сделали для мира. Павлова избрали доктором многих зарубежных университетов, был доктором Кембриджского и Эдинбургского университетов и членом Лондонского королевского общества. (Тут Юлиус Сярг вмешался и сказал, что он знает о Павлове только то, что старик был верующим, до самой смерти ходил в церковь, до последних дней своих играл в городки и был точным человеком.) Павлов создал учение об условных рефлексах. Рефлексы бывают двух видов: безусловные, данные от рождения, и условные, которые возникают в результате жизненного опыта. Академик Павлов и его помощники провели над собаками тысячи опытов (реплика Юлиуса Сярга: "Вспомнил: он собак резал"), которыми он научно подтвердил возникновение и функционирование условных рефлексов. Павлов дал научное обоснование сна и гипноза. Во время сна утихает или находится в процессе торможения, если так можно выразиться, нервное хозяйство коры больших полушарий. Правда, те нервы, которые регулируют работу внутренних органов и кровообращения, продолжают деятельность и находятся в возбужденном состоянии. Между прочим, друзья, если у человека процессы возбуждения и торможения уравновешены, то это хорошо, - значит, мы имеем дело с владеющим собой, здоровым человеком. Стоит ослабнуть процессу торможения - и возникают серьезные нарушения нервной системы, появляются неврозы и даже душевное расстройство.

Койт детально поведал еще об опытах Павлова, и Юлиус Сярг внимательно, до конца выслушал его.

- Картошка - все равно что человек, в основном это вода, - сказал Валгепеа. Он остановился, повернулся спиной к ветру и решил помочиться. Его примеру последовали также Сярг и Койт. Женщины были далеко впереди, снегопад скрывал их.

И тут Юлиус Сярг заржал:

- Вы слышали этот анекдот? Собрался еврей перейти границу. Уже вошел в пограничную зону и тут видит, что идет пограничник. Быстренько спустил штаны, словно по-большому собрался. Пограничник подходит и недоуменно спрашивает, что он тут в запретной зоне делает. Еврей поднимается, поправляет штаны и отвечает, что беда погнала. Пограничник засмеялся, указал пальцем на кучу и говорит: "Так ведь это собачье дерьмо!" Еврей быстро в ответ: "Ай-вай, высокий начальник, а жизнь-то какая..."

- Знакомая байка, я уже слышал, - сказал Валгепеа. - Только вместо еврея был воришка, а вместо пограничника - милиционер.

Юлиус Сярг удивился:

- Милиционер?

- Да, милиционер.

- С милиционером это еще лучше, - заявил Сярг и опять захохотал.

Смеялся и Койт. Он подгребал ногой снег. Сяргу казалось, что Койт пижонит, снег все равно все прикроет.

Валгепеа стал снова опускать лямки рюкзака.

По мнению Альберта Койта, Валгепеа напрасно возился с лямками. У всех других вещи лежали на дровнях, один он тащил свое добро на загорбке. Или барахло* у него стеклянное, что боится расколоть? Ну что там у него в рюкзаке: смена белья, кое-какая одежонка, носки с полотенцем, как у каждого из них. Сахара, масла и мыла у него нет. Лишь та малость, что свалилась им, как дар небесный, тогда в Паша-Перевозе. Да если и хранит там какую-нибудь дорогую для души памятную вещичку, то что с ней станется, положи он аккуратно рюкзак рядом с чужими чемоданами и рюкзаками. Ровным счетом ничего. В конце концов, человек обязан освобождаться от собственничества. Останется рабом вещей - и не сможет никогда обрести крылья. Такому ни социализма, ни коммунизма не требуется. Кто дожидается от коммунизма лишь сытной еды и красивых нарядов, у того ноги еще опутаны веревками капитализма.