Николай Лесков - Борьба за преобладание

Против Протасова члены синода не могли сделать ничего, так как на своего собственного избранника жаловаться не пристало, да и государь едва ли бы стал слушать такие жалобы.

Гусар быстро сообразил, что "синод запер для себя последний выход из стеснённого положения, и воспользовался этим". Действовал он быстро и без всякого сострадания к избравшим его иерархам.

"Воспитанник иезуита, гордый не менее своего предместника, - начал с того, что преобразовал всё высшее духовное правительство в России. В пособники себе он призвал чиновника (Сербиновича), тоже воспитанника иезуитов, - необыкновенно хитрого, и замыслил с ним уничтожение синода". Совсем уничтожить синод было невыгодно для самого Протасова, а задача его была иная. Она состояла в том, чтобы в синоде "стало не видно синода", и граф Протасов "придумал такое начало". Начало само по себе не хитрое: оно заключалось в усиленном переполнении синода чиновниками и учреждении множества таких должностей, которых синод прежде не знал и без которых он, однако, обходился. Судя по тому, что целое ведомство староверческой, якобы "секретной", иерархии в Москве управляется при одном секретаре из московских купцов (Иване Ивановиче Шибаеве), да двух или трех писарях, - надо думать, что это дело можно вести без большой министерской помпы. Всё, что заводили при Протасове, было заводимо "напротив", с такою целью, чтобы все нововведения придавали синоду характер особого министерства. "Создали духовно-учебное управление под дирекциею наподобие министерского департамента. Для финансовой части учредили хозяйственное управление, тоже с особым директором. Самый синод являлся теперь как бы третьим департаментом этой министерской организации..." Лицо, стоявшее во главе такого учреждения, уже могло ставить себя на одну линию с министрами и помышлять о личном докладе у государя.

Нечаев об этом много хлопотал и было устроил, но он как-то не умел себя держать при докладе, и потому это у него снова было отнято. Протасов же был мастер держать себя, и с ним подобного не случилось.

"При министрах полагается канцелярия - и в канцелярию переименовали отделение духовных дел православного исповедания, под дирекциею Сербиновича. Синод облегчился, бремя правления с него снято. Но этого мало - надо наложить руку на всё. Синод имел канцелярию, которая, состоя под его приказаниями, чрез обер-секретарей составляла с ним как бы одно целое. Надобно было отлучить от него канцелярию. Учредили директора синодальной канцелярии, и канцелярия превратилась в департамент, а синод остался ни при чем: ни сказать, ни приказать, ни выслушать некого"

Вышло так, что "синода Протасов не уничтожил, но из обер-прокурорства сделал настоящее министерство, если ещё не больше".

В каком же отношении "больше"? Автор не поясняет этого, но надо думать, что он разумеет огромное влияние обер-прокурора на побыт архиерейский и беззащитность архиереев перед его произволением... Конечно, и всякий иной министр может уволить чиновника от должности (кроме сенаторов, профессоров, следователей и судей), но уволенный чиновник волен искать себе места в другом ведомстве, или, если он годен на что-нибудь кроме службы, то он найдет работу и будет есть хлеб по благословению божию, нимало не чувствуя далее этого - тягостей начальственного расположения. Архиерей совсем не в таком положении.

"Устроив по такому плану управление православною церковью и духовенством в России, обер-прокурор стал действовать свободно, не стесняясь ни законом, ни церковными правилами.

[Не знаю, следует ли этому верить. Протасов в числе прочих своих ловкостей очень умел представлять себя верующим и почтительным к церкви. Из всех обер-прокуроров едва ли не он один устроил у себя домовую церковь, в которой до самой недавней поры часто дьячил известный в своем роде эпитроп и писатель Филиппов. Тоже и о правилах: напротив Протасов первый издал так называемые "соборные правила" и "этим, а также и другими действиями в пользу православия старался приобрести расположение старца Серафима и приобрел". Это я беру из рассказа вставленного Myравьёвым между 24 и 25 письмами Филарета. Конечно, это противоречит тому, что пишет о Протасове Исмайлов, но правды в этой истории, где все наперебой хитрили, добиться чрезвычайно трудно. В шестидесятых годах нам приводилось читать в "Рус. вестнике" чьи-то любопытные записки, где эта борьба излагалась еще как-то иначе. Очень жаль что не имея полного указателя статей "Русского вестника" за те годы, мы лишены возможности сверить воспоминания Исмайлова с воспоминаниями, напечатанными в журнале М. Н. Каткова. Андрей же Н. Муравьёв в своих приписях что-то как бы нарочно путает. Напечатав письмо Л 24 (от 6 июля 1836 г.), он делает такое прибавление: "Письмо это знаменует эпоху и в моем собственном быту и в делах управления церковного. Обер-прокурор Нечаев должен был отправиться на юг по болезни жены своей и на это время испросил (сам испросил), чтобы его место заступил флигель-адъютант граф Протасов, человек весьма образованный и ловкий в делах; но такое назначение военного было довольно странным и смутило архиереев". Далее говорится о Филарете Дроздове: "Он был в холодных отношениях с графом, который не имел к нему доверенности по наговорам о его мнимом мистицизме и протестантстве". Известно, что это со стороны Протасова было просто предлогом к устранению Филарета с синодального горизонта. Но если верить здесь Муравьёву, то выйдет, что Протасов был православнее самого Филарета, и тогда покор его Сербиновичем и иезуитом напрасен. Ещё ниже писано: "Члены (синода) желали, чтобы он заступил место Нечаева, ими нелюбимого, это вскоре исполнилось, когда Нечаев лишившись жены, был назначен сенатором в Москву. В то же время и мне граф Протасов испросил звание камергера за мою трехлетнюю службу" (т. е. за прошлую службу при Нечаеве)...