Николай Лесков: Штопальщик

- Ах, это, - говорит, - совершенные пустяки - одна лаферма. Да и то на главной вывеске по-французски, а вот у самых ворот, видите, есть другая, русская вывеска, эта вернее.

Смотрю, и точно, у ворот есть другая вывеска, на которой нарисованы армяк и поддёвка и два чёрные жилета с серебряными пуговицами, сияющими, как звёзды во мраке, а внизу подпись:

"Делают кустумы русского и духовного платья, со специальностью ворса, выверта и починки".

Под этою второю вывескою фамилия производителя "кустумов, выверта и починки" не обозначена, а стояли только два инициала "В. Л.".

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Помещение и хозяин оказались в действительности выше всех сделанных им похвал и описаний, так что я сразу же почувствовал себя здесь как дома и скоро полюбил моего доброго хозяина Василья Коныча. Скоро мы с ним стали сходиться пить чай, начали благобеседовать о разнообразных предметах. Таким образом, раз, сидя за чаем на балкончике, мы завели речи на царственные темы Когелета о суете всего, что есть под солнцем, и о нашей неустанной склонности работать всякой суете. Тут и договорились до Лепутана.

Не помню, как именно это случилось, но только дошло до того, что Василий Коныч пожелал рассказать мне странную историю: как и по какой причине он явился "под французским заглавием".

Это имеет маленькое отношение к общественным нравам и к литературе, хотя писано на вывеске.

Коныч начал просто, но очень интересно.

- Моя фамилия, сударь, - сказал он, - вовсе не Лепутан, а иначе, - а под французское заглавие меня поместила сама судьба.

ГЛАВА ПЯТАЯ

- Я природный, коренной москвич, из беднейшего звания. Дедушка наш у Рогожской заставы стелечки для древлестепенных староверов продавал. Отличный был старичок, как святой, - весь седенький, будто подлинялый зайчик, а всё до самой смерти своими трудами питался: купит, бывало, войлочек, нарежет его на кусочки по подошевке, смечет парочками на нитку и ходит "по христианам", а сам поёт ласково: "Стелечки, стелечки, кому надо стелечки?" Так, бывало, по всей Москве ходит и на один грош у него всего товару, а кормится. Отец мой был портной по древнему фасону. Для самых законных староверов рабские кафташки шил с тремя сборочками и меня к своему мастерству выучил. Но у меня с детства особенное дарование было - штопать. Крою не фасонисто, но штопать у меня первая охота. Так я к этому приспособился, что, бывало, где угодно на самом видном месте подштопаю и очень трудно заметить.

Старики отцу говорили:

- Это мальцу от Бога талан дан, а где талан, там и счастье будет.

Так и вышло; но до всякого счастья надо, знаете, покорное терпение, и мне тоже даны были два немалые испытания: во-первых, родители мои померли, оставив меня в очень молодых годах, а во-вторых, квартирка, где я жил, сгорела ночью на самое Рождество, когда я был в божьем храме у заутрени, - и там погорело всё моё заведение, - и утюг, и колодка, и чужие вещи, которые были взяты для штопки. Очутился я тогда в большом злострадании, но отсюда же и начался первый шаг к моему счастию.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Один давалец, у которого при моем разорении сгорела у меня крытая шуба, пришёл и говорит:

- Потеря моя большая, и к самому празднику неприятно остаться без шубы, но я вижу, что взять с тебя нечего, а надо ещё тебе помочь. Если ты путный парень, так я тебя на хороший путь выведу, с тем однако, что ты мне со временем долг отдашь.

Я отвечаю:

- Если бы только бог позволил, то с большим моим удовольствием - отдать долг почитаю за первую обязанность.

Он велел мне одеться и привёл в гостиницу напротив главнокомандующего дома к подбуфетчику, и сказывает ему при мне:

- Вот, - говорит, - тот самый подмастерье, который, я вам говорил, что для вашей коммерции может быть очень способный.

Коммерция их была такая, чтобы разутюживать приезжающим всякое платье, которое приедет в чемоданах замявшись, и всякую починку делать, где какая потребуется.

Подбуфетчик дал мне на пробу одну штуку сделать, увидал, что исполняю хорошо, и приказал оставаться.

- Теперь, - говорит, - Христов праздник и господ много наехало, и все пьют-гуляют, а впереди ещё Новый год и Крещенье - безобразия будет ещё больше, - оставайся.

Я отвечаю:

- Согласен.

А тот, что меня привел, говорит:

- Ну, смотри, действуй, - здесь нажить можно. А только его (то есть подбуфетчика) слушай, как пастыря. Бог пристанет и пастыря приставит.

Отвели мне в заднем коридоре маленький уголочек при окошечке, и пошёл я действовать. Очень много, - пожалуй и не счесть, сколько я господ перечинил, и грех жаловаться, сам хорошо починился, потому что работы было ужасно как много и плату давали хорошую. Люди простой масти там не останавливались, а приезжали одни козыри, которые любили, чтобы постоять с главнокомандующим на одном местоположении из окон в окна.