Николай Лесков - Жидовская кувырколлегия

- Ты, брат, способный человек, - похвалил я его и лёг спать, по правде сказать, ничего от него не ожидая.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Во сне мне снился Полуферт, который всё выпытывал, что говорил мне Мамашкин, и уверял, что "иль мель боку", а потом звал меня "жуе о карт императорского воспитательного дома", а я его прогонял. В этом прошла у меня украинская ночь; и чуть над Белой Церковью начала алеть слабая предрассветная заря, я проснулся от тихого зова, который нёсся ко мне в открытое окно спальни.

Это будил меня Мамашкин.

Слышу, что в окно точно любовный шёпот веет:

- Вставайте, ваше благородие, - всё готово.

- Что же надо сделать?

- Пожалуйте на ученье, где всегда собираемся.

А собирались мы на реке Роси, за местечком, в превосходном расположении. Тут и лесок, и река, и просторный выгон.

Было это немножко рано, но я встал и пошёл посмотреть, что мой Мамашкин там устроил.

Прихожу и вижу, что через всю реку протянута верёвка, а на ней держатся две лодки, а на лодках положена кладка в одну доску. А третья лодка впереди в лозе спрятана.

- Что же это за флотилия? - спрашиваю.

- А это, - говорит, - ваше благородие, "снасть". Как ваше благородие скомандуете ружья зарядить на берегу, так сейчас добавьте им команду: "налево кругом", и чтобы фаршированным маршем на кладку, а мне впереди; а как жиды за мною взойдут, так - "оборот лицом к реке", а сами сядьте в лодку, посередь реки к нам визавидом станьте и дайте команду: "пли". Они выстрелят и ни за что не упадут.

Посмотрел я на него и говорю.

- Да ты, пожалуй, три гривенника стоишь.

И как люди пришли на ученье, - я всё так и сделал, как говорил Мамашкин, и представьте себе - жид ведь в самом деле ни один не упал! Выстрелили и стоят на досточке, как журавлики.

Я говорю: "Что же вы не падаете?"

А они отвечают "Мозе, ту глибоко".

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Мы не вытерпели и спросили полковника:

- Неужто тем и кончилось?

- Никогда больше не падали, - отвечал Стадников: - и всё как рукой сняло. Сейчас же, по всем трактам к Василькову, Сквире и Звенигородке, все, во едином образе, видели, как проезжал верхом какой-то "жид каштановатый, конь сивый, бородатый", - и кувыркаллегия повсеместно сразу кончилась. Да и нельзя иначе: ведь евреи же люди очень умные: как они увидели, что ни шибком да рывком, а настоящим умом за них взялись, - они и полно баловаться. Даже благодарили, что, говорят, "теперь наши видят, что нам нельзя было не служить". Ведь они больше своих боятся. А вскоре и "Рвот" приехал, и орал, орал: "заппаррю... закккаттаю!" а уж к чему это относилось, того, чай, он и сам не знал, а за жидов мы от него даже получили отеческое "благгодарррю!", которое и старались употребить на улучшение солдатского приварка, - только не очень наварно выходило

- Ну, а что же за все это было Мамашкину?

- Я ему выдал три гривенника на благословенные сапоги и четвёртый гривенник прибавил за сбор этой снасти его собственными средствами. Он ведь всё это у жидов же и позаимствовал: и лодки, и доски, и верёвки - надо было потом всё это честно возвратить собственникам, чтобы никто не обижался. Но этот гривенник всё и испортил: - не умели дурачки разделить десять на три без остатка и всё у жида в шинке пропили

- А благословенные сапоги?

- Вероятно, так и пропали. Ну, да ведь когда дело государственных вопросов касается, тогда частные интересы не важны

ПРИМЕЧАНИЯ

Впервые, под заголовком "Жидовская кувырколлегия. Повесть. Об одном кромчанине и о трех жидовинах", - "Газета А. Гатцука", 1882, ЛЛ 33 - 36. С изменённым заглавием вошло в сборник "Святочные рассказы" (1886).

В основу рассказа лёг известный в те времена анекдот о безуспешной попытке подкупить славного генерала Н. С. Мордвинова и о Государственном совете, на котором в присутствии государя решался вопрос о привлечении евреев к военной службе. (См.: "Собрание анекдотов из жизни государей, князей, министров..." т. 1, СПб., 1886, стр. 139).

Имевшее место среди некоторых критиков тенденциозное толкование этого рассказа как отразившего якобы националистические тенденции писателя, было убедительно отвергнуто одним из видных деятелей еврейского национального движения Ю. Гессеном в его вступительной статье к переизданной в 1919 г. книге Н. С. Лескова "Евреи в России", написанной с целью гуманного, объективного решения "еврейского вопроса". В этой статье Ю. Гессен справедливо утверждает, что "не озлобление, не ненависть лежит в основе" такого рода произведений Лескова и что в рассказе, который "ведётся от имени полковника Стадникова в сороковых годах столь явственно рисуются жестокие нравы того времени, жертвою коих падали в числе прочих и евреи, что трудно вынести впечатление, будто рассказ продиктован ненавистью к евреям", тем более что "наряду с евреями в указанных произведениях Лескова грубому осмеянию подвергаются и неевреи. Тут нет предвзятого сопоставления евреев и русских, которое было бы в ущерб первым и к выгоде вторых" (стр. 8, 9).