Юрий Мамлеев - Московский гамбит

- В шапке или без? - спросил Олег.

Если Леня был в шапке, независимо от погоды - это значило, что он почти трезв.

Шапку же он снимал (тоже независимо от погоды) - когда был пьян. Как он объяснял

- из почтения к алкоголизму.

- Без шапки, но держит ее в руках, - осведомила Олега Тоня Ларионова.

Олег вздохнул. Последний раз Леня появился перед ним в шапке - в приличной академической компании, куда был приглашен. И действительно, был трезв. Пили только чай - из опаски - но Леня почему-то часто отлучался в уборную, и хотя ничего не пил, кроме чаю, с каждой отлучкой все пьянел и пьянел. Все впали в транс от этого, а Леня, наконец, вышел из уборной без шапки, и Олег понял, что Терехов припас в кармане бутылочку и прикладывался к ней в тишине клозета. Для вдохновения, чтобы читать стихи.

- Если Терехов идет, то ожидай маразм и сумасшествие! - раздался вдруг голос сверху, со шкафа. То произнес Коля, который уже сидел там с четвертинкой водки.

Какая-то маленькая, смеющаяся девочка подошла к шкафу и вытянула личико:

- А ты знаешь, Коля, кому, я слышала, Терехов любит больше всего читать свои стихи? - прошептала она, - трупам! - и она подняла пальчик. - Да, да, трупам.

Человеческим. Он как-то умудряется присутствовать среди них.

В ответ Коля молча налил ей стопочку и протянул со шкафа.

Терехов вошел, и тут же его окружили. Был он растерзан, в распахнутой рубашке, и выглядел старше своих 26 лет.

- Леня, штрафную!... Где ты, где ты пропадал!? Тебя все ищут по Москве!

- Да разве его найдешь?!

- Пива!

И ему налили кружку пива. Он плюнул в нее и отпил.

Но его появление неожиданно внесло метафизические ноты в загул. По всем этим людям, в этих двух комнатах, с их непонятной мебелью и безумными картинками на стенках, вдруг прошел некий трепет. Неясно с чего это началось, но идея этого трепета была такова: надо превращаться, превращаться и превращаться!

Превращаться - в кого? Это было неизвестно! Но в этом движении смещалось все: и жажда бытия, и желание вырваться из себя, превратиться во что-то иное, может быть даже в светоносное. Ко<����л>я так и подпрыгивал на шкафу от этих предположений. Из-за этого водка пролилась на голову смеющейся девочки Лены.

- Превратиться... Превратиться... Превратиться, - этот шепот... это бормотание передавалось от одного человека к другому, и охватывал почти всех.

- Я чувствую, что во мне зреет мое будущее воплощение, - бормотал молодой человек в красной рубашке. - Оно будет кошмарным. Моя душа воплотится не в этом мире. Он будет черным, с огнями-провалами, и никто в нем не найдет друг друга.

- И я вижу в себе... - кричал кто-то в ответ, схватясь за галстук Беркова.

- Вырваться, вырваться, вырваться! - стонал Закаулов, вставший из своего угла.

- И улететь!

- Куда улететь!?.. Куда... Куда?!

- Я знаю...

- Но мы там будем одинокими...

-А я хотела бы стать котом, - вставила белокурая девочка из Катиной свиты. - Просто так. Не от ума.

Леня, стоявший по-прежнему в центре комнаты с пивной кружкой в руке, недоуменно и сердито реагировал на эти бормотания.

Наконец, он прервал всех.

- А я вам вот что скажу! - закричал он, и все обернулись к нему. - От себя не улетишь! ...К адку, к адку надо привыкать!

- К какому "адку"?

- К обыкновенному. К аду. Который здесь на земле, и особенно после смерти. Да поймите же вы, - и его мутные глаза вдруг загорелись, - эти тихие спокойные вещи: большинство людей в аду будет! Да и сейчас полуад на земле... Так вот привыкать, привыкать надо. (Леня даже застонал...) Надо приучаться любить страдания, любить ужас и вопреки всему жить в аду своим бытием! Ведь бытие наше все равно там останется, и оно есть. Патологическая любовь к жизни в аду - вот в чем сейчас нуждается человечество! Брести по черному, обездоленному миру, и любить свое бытие!

- Не слишком ли?

- И даже мерзость, мерзость любить! Потому что иначе не вывернешься: она всегда с людьми, любим мы ее или нет. Уже здесь на земле повенчаться со страданием...

Тренироваться, тренироваться надо для ада! Ишь, адожители!

И он захохотал - по-своему, дико и с надрывчиком.

- Ну, начинается, - проговорил недовольный Олег.

- Я почему в свою кружку плюю, - покачнулся Леня. - И еще плюну. Вот (И он плюнул). Это высший экстаз: жизнь мерзка, а я все равно ее люблю.

И он влил пиво себе в глотку.

- Жизнь мерзка, а я все равно ее люблю... - это опять каким-то шепотом пронеслось по комнатам. Все смешалось, и все завертелось.

Кто-то говорил, что вечного ада не существует: почитайте индусов и эзотериков...