Давид Маркиш - Стать Лютовым

Так сложилось: читатели Иудиных книг живут там, на болоте.

Жаботинский фыркал. Откинувшись на спинку кресла и опершись сильными руками о подлокотники, он разглядывал Иуду Гросмана, словно незнакомый экспонат сквозь лабораторное стекло.

- Ваша литературная жизнь - это неинтересно,- обрывая Иуду, сказал Жаботинский.- Согласитесь, есть в мире вещи поважней... Как там наши евреи? Вы ведь пишете о них, стало быть, кое-что знаете.

- Евреи, Владимир Евгеньевич, не испытывают у нас никаких неприятностей.Иуда наморщил лоб и запнулся.- Привычных, так сказать, неприятностей.

- Не говорите глупостей! - фыркнул Жаботинский.- А ассимиляция? А еврейские большевики - они что, новые мараны? Силком их загоняют в партию? Или идите, или в костер? Сталинцы - ведь не католики, никакой Торквемада против ЧК не устоит.

Они сидели в гостиной маленькой квартирки Рувима Овсищера, на одной из улочек, выходивших на бульвар Распай. Бывший одессит Овсищер, когда-то состоятельный торговец мануфактурой, бежал из России в 21-м году, попал в Турцию, оттуда перебрался во Францию и осел, наконец, в Париже. Человек с уравновешенным характером, он давал деньги - помалу, понемногу - и белым, и красным, и эсерам, и бундовцам, и анархистам, и бандитам. В Париже принудительный выбор был куда уhже, да и материальные возможности дающего стали уже не те. Однако надо же было кому-нибудь давать и здесь. Поразмыслив, Рувим Овсищер остановился на еврейском национальном движении: свои всё же люди, не чужие, и идея Национального дома грела его сердце. Тем не менее в Палестину он не собирался ни под каким видом, ссылаясь на слабое здоровье и совершенное неприятие тропической жары. В ответ на уговоры - нет, мол, в Палестине никакой тропической жары, наши предки там жили среди масличных деревьев и прекрасно себя чувствовали - Рувим лишь недоверчиво улыбался и махал рукой... Впустив в квартирку Жаботинского и Гросмана, хозяин гостеприимно поздоровался, потом деликатно попрощался и отправился на бульвар Распай пить кофе с пышкой.

- Что мы будем ходить вокруг да около? - помолчав, сказал Иуда Гросман.Вы же умный человек, Владимир Евгеньевич, золотая голова.- Он мельком взглянул на Жаботинского и с удовольствием отметил, что комплимент не произвел на того ни малейшего впечатления.- Да, местечковые евреи пошли в ЧК, потому что они ненавидели старую власть. А куда им было еще идти? Петь в оперу?

- Что это вы всё время острите? - брезгливо сказал Жаботинский и еще более откинулся в кресле, отодвинулся от Иуды Гросмана.- Чекисты за нами не пойдут, поэтому они для меня не существуют. А вот кто пойдет? Вы знаете?

- Никто не пойдет,- осторожно, словно в ожидании нападения, сказал Иуда Гросман.- Ну, может, одиночки.

- А вы пойдете? - внезапно наклонившись к Иуде, с любопытством спросил Жаботинский.

- Знаете,- улыбнулся Иуда,- мы ведь с вами соседи, жили в двух кварталах друг от друга. Так вот там, в Одессе, мне часто снился один и тот же сон: я, князь Давид Реувейни, собираю евреев по всей Европе, чтоб отвоевать Палестину.

- Давид Реувейни - лжемессия,- серьезно сказал Жаботинский.- Не первый и не последний. Почему бы вам не выбрать себе другое имя, более подходящее для еврейской страны - ну, скажем, Бар-Гиора или Бар-Кохба? Или поменять фамилию на Маккавей? Иуда Маккавей? Это, как вам известно, не лжегерои.

- Я тогда был мальчишкой,- продолжал Иуда,- и вот мне снился и снился этот сон: я князь, я на коне, я еду по улице к Большой синагоге, и девчонки глядят мне вслед.

- На коня сел Лютов, а не Реувейни,- сказал Жаботинский и снова фыркнул: фрк! - Вам недостаточно быть самим собой? Значит, знаменитые писатели тоже болеют этой типично галутной болезнью...

- А я и есть галутный еврей,- пожал плечами Иуда Гросман.- Русский еврей. А вы - нет?

- Вы видели собственными глазами,- не ответил Жаботинский,- как этот ваш казак зарезал старого еврея? Взял его за бороду, отвернул голову и зарезал так, чтобы не забрызгаться. Видели?

- Ну допустим,- сказал Иуда Гросман.- А что?

- Великолепно написано, это я вам говорю как коллега,- сказал Жаботинский.- Но почему вы не бросились на помощь старику? Не погибли? Не застрелили казака? Почему, Гросман?

- Странный вопрос! - раздраженно пожал плечами Иуда Гросман.

- Впрочем, вы сами уже ответили на него, процитировав меня по памяти, но почти дословно. Еще вопросы?

- Не так много,- вынимая из кармана пухлую записную книжку, сказал Жаботинский.- И скорее выводы, чем вопросы,- вы ведь все равно не отвечаете...