Давид Маркиш - Стать Лютовым

Иуде снилась степь, на краю которой стоял город, обнесенный каменной стеной. Степь сплошь была засыпана обрывками скомканной бумаги, небрежно вырванными из книг страницами. Ветер шатался по степи, вороша и погоняя бумажный мусор. Иуде неприятно было шагать по степи к городу: на бумаге, мертво шуршавшей под ногами, он узнавал свои рассказы, свои дневники. Стараясь не наступать на страницы, он петлял, глядя в землю. Солнце пекло вовсю, пот сползал по лбу Иуды, высачиваясь из-под буденновского шлема, похожего на скифский колпак. До стены города оставалось немного. Глядя на высокую арку ворот, выложенную диким камнем, Иуда вдруг обнаружил, что забыл, зачем он сюда пришел и чем ему надобно заняться в городе. Это открытие смутило Иуду Гросмана.

Над воротами, над створками, распахнутыми настежь, была подвешена, небрежно прибита к стене железными костылями туша вороного коня. Эту часть стены плотно облепил плющ или какое-то другое вьющееся растение; среди плотных зеленых листьев негусто светились красные и голубые цветы. Зеленая стена с конем была похожа на луг, поставленный набок, на всеобщее обозрение. Иуде стало досадно, что он не знает названия стенного вьюнка. Вглядываясь в крупные красивые цветы, среди которых свисал мертвый конь, Иуда Гросман вспомнил Бунина, корившего русских писателей за то, что они не в состоянии отличить львиный зев от полевого василька. Он-то, мол, Бунин, в состоянии, да еще как, а все остальные не знают ни бельмеса. Цветы цветами, но вредный он всё же человек: другие другое знают, что ему не снилось и в дурном сне.

Между тем Иуда подошел к воротам вплотную - к привратнику в фиолетовых бархатных штанах, сидевшему в теньке на пластмассовом стульчике.

- Пропуск! - сказал привратник.- Куда прешь?

- Вот.- Иуда порылся в кармане и протянул.

- Лю-тов,- по складам прочитал привратник.- Кирилл. Зачем пришел?

- Да я возвращаюсь,- сказал Иуда Гросман.- На родину, так сказать. Тут мой дом, тут мое место. Да-да.

- Погоди-ка,- распорядился привратник.- Эй, ты! - Он, не подымаясь со стула, замахал рукой, подавая сигнал босоногой молодайке, неподвижно стоявшей в арке ворот, у стены.- Ты этого знаешь гражданина?

Женщина взглянула мельком и отчетливо дала показание:

- Знаю.

- Ну, проходи,- разрешил привратник.

Иуда шагнул в арку и, поравнявшись с женщиной, остановился рядом с нею. Она была одета в длинную солдатскую шинель, сидевшую на ней мешком. Из-под низкого неровного подола выглядывали голые ноги с маленькими неразношенными ступнями. "Вот Шарло бы порадовался!" - отметил Иуда и спросил:

- Тебя как звать?

- Тамара,- сказала молодайка и распахнула шинель. Иуде открылось красивое голое тело молодой женщины: высокие округлые груди, крылья темного треугольника внизу живота.

- Тамар? - дивясь, переспросил Иуда Гросман.

- Тамара,- поправила молодайка.- Тамар - та сидела, а я, видишь, стою... Ну идем.

- Куда? - спросил Иуда.

- Тут рядом,- сказала Тамара.- Деньги есть?

- Нет денег,- сказал Иуда и то ли смущенно, то ли виновато пожал плечами.

- Тогда залог,- сказала Тамара, быстро шагая. Руки она держала в карманах, чтобы полы шинели не отпахивались.

- Перстень? - поинтересовался Иуда.- Пояс? Нет у меня ничего. Может, очки?

- Пояс,- строго кивнула Тамара.- И очки. Принесешь деньги - получишь залог.

Дивясь и глазея по сторонам, пока не отобрали очки, Иуда поспевал за Тамарой. Это приключение увлекало его и пугало: затащат в какую-нибудь дыру, зарежут. Кто, за что? Ответы на эти вопросы даже не брезжили, это-то и пугало. Но так хотелось, лежа на колючей шинели, медленно гладить тело Тамары.

- Ты местная? - поспевая, спросил Иуда.- Это что за город?

- Город как город,- не оборачиваясь, сказала Тамара.- Не узнаёшь? Ты же вернулся!

- Ну да,- с сомнением согласился Иуда.- А тебя я что-то не помню.

- Ну и хорошо, что не помнишь,- сказала Тамара, продолжая шагать.

У какой-то лачуги, запертой на висячий замок, остановились. Тамара достала из кармана ключ размером с куриную ногу.

- Входи! - сказала Тамара и, пропустив Иуду, притворила за ним шаткую узкую дверь. Протискиваясь, Иуда тесно прикоснулся к женщине, сердце его радостно подпрыгнуло, а потом медленно опустилось на место; он услышал слабый лесной запах молодого тела, дыхание его сделалось коротким.

Посреди лачуги стоял крепкий круглый стол, на столе дымился темный чай в хрустальном стакане, в серебряном подстаканнике, а рядом, на блюдечке, торчала пунцовым соском вверх горка спелых крупных вишен. Пройдя мимо стола, Тамара прошла в угол, одним долгим движением скинула шинель и разложила, расстелила ее на ворохе мягких кипарисовых веток.