Афаг Масуд - Сваджо

...Почему на это булгаковски-дьявольское сборище из всех литераторов приглашен только он?.. Думая об этом, Гулам Гусейнли краем глаз покосился на людей, стоявших рядом с ним у стенда.

Слева двое иссохших стариков с трясущимися головами и слезящимися глазами молча смотрели на фотографии.

По цвету их лиц можно было подумать, что они очень долго были заперты в душном помещении, куда не проникал ни единый луч солнца.

Затаив дыхание, Гулам Гусейнли попробовал прислушаться к тихому разговору стоявших справа от него мужчины и женщины, но никак не мог разобрать их слов.

Эта парочка была похожа на персонажей какой-то оперетты...

Говорила женщина. Делая странные, кругообразные движения головой, она что-то быстро произносила на незнакомом Гуламу Гусейнли языке, в котором было много шипящих звуков, и оттого создавалось впечатление, что она не говорит, а читает молитву... От ее шепота Гуламу Гусейнли стало совсем плохо, уши заложило, как в самолете, во рту появился странный химический привкус.

Потом заговорили и другие люди вокруг него. Но как Гулам Гусейнли ни напрягался, как ни вслушивался, он опять не смог уловить ни слова. Но совсем дурно ему стало, кода он обратил свой взор на фотографии, расположенные на стенде в совершенно непостижимой симметрии.

...Казалось, на фотографиях был запечатлен совсем не тот Биткин, которого Гулам Гусейнли знал, чуть ли не с пеленок. Странное выражение страдания затаилось в глубине глаз человека на фотографиях...

...Поправив очки, Гулам Гусейнли пристальней вгляделся в одну из фотографий и почувствовал, как озноб прошел по его телу от муки, затаившейся в глазах Биткина.

И что странно - не было ни одной фотографии, на которой Биткин снялся бы в своих привычных черных очках.

...Под каждой фотографией, отражавшей определенный период жизни Биткина, было написано одно из его высказываний.

"...Часть мира светлая, на другой - темно. Заблудившийся на свету, не сможет войти в темноту..."

Ниже стояла витиеватая подпись Биткина, напоминающая слово "Ботаника".

Этот автограф, написанный буквами, чуть больше обычных, был выведен белой краской под каждым подобным высказыванием. И Гуламу Гусейнли представился Биткин, который, засучив рукава и прикусив нижнюю губу выводит кисточкой свою подпись под этими цитатами.

Такой Биткин напоминал ему инженера...

...На фотографии под только что прочитанным высказыванием Биткин был снят оглянувшимся на зрителей. На лице Биткина было написано совершенно непонятное Гуламу Гусейнли выражение, казалось, он преступник, убегающий от кого-то, кто преследует его по пятам.

...Поправив очки, Гулам Гусейнли стал рассматривать другие фотографии.

Вот Биткин в матросской форме... Одной рукой он поливает себе, а другой моет черную густую бороду, с которой Гулам Гусейнли его никогда не видел.

...Разглядывая фотографии, Гулам Гусейнли чувствовал, как нервный зуд, зародившийся где-то под ребрами, расползается по мышцам. Давешняя болезненная дрожь вновь появилась на спине, ступнях, в ладонях.

...На центральной фотографии стенда Биткин стоял в саваноподобной длинной белой хламиде, скрестив руки на груди и погруженный в глубокую задумчивость. "Путешествие в Индию", гласила надпись сбоку.

Тут Гуламу Гусейнли пришла мысль, что, может быть, таинственная подпись СВАДЖО на пригласительном билете как-то связана с Индией и белой одеждой Биткина...

Кто-то рядом что-то произнес хриплым голосом и громко засмеялся.

Этот неожиданный смех смутил Гулама Гусейнли, он покраснел и, снова украдкой посмотрев по сторонам, вынул руки из карманов, отошел от фотографий. Выискивая себе свободное место, он подумал - почему это до сих пор он ни разу не видел Биткина, как сейчас, без черных очков?!.

...Зал постепенно заполнялся. Студенты, недавно толпившиеся у входа, теперь стояли вдоль стены с букетами в руках.

Самого Биткина видно не было. Наверное, он с кем-то где-то прячется... решил Гулам Гусейнли, садясь в свободное кресло... - а чтобы стало совсем интересно, он готовится в начале церемонии возникнуть в центре зала, как фокусник из горящего ящика...

От этой мысли где-то в глубине Гулама Гусейнли начал зреть нервный смех.

...Он вновь погрузился в густое облако неизвестного смешанного аромата, вокруг вился таинственный шепот.

Сквозь стену этого аромата невозможно пробиться, - думал Гулам Гусейнли, тоскливо разглядывая потолок. - Есть только один выход - перепрыгнуть, как перепрыгиваешь через забор, или проползти снизу, как под колючей проволокой.