Елизавета Михайличенко - И-е рус,олим

У меня не было главного желания. Мне просто очень хотелось быть свободной и независимой. Но я, кажется, променяла независимость на экономическую свободу. И могла приобрести ее обратно только этой экономической свободы лишившись. Поэтому я пригубила просто так. Незнакомое вино напоминало то, домашнее, со вкусом "Изабеллы", которое мы покупали в трехлитровых банках у бабок. Только привкуса табака не было, вернее может быть даже и был, но очень легкий.

Мужчины выпили синхронно, с гусарским задором, до дна. Вдвоем они мне нравились больше, чем по-отдельности. Духовность и бесшабашность Ортика дополняла и оттеняла надежность и основательность Линя.

Линь предложил еще бутылку, никто не возражал. В хамсин холодное сухое пилось легче, чем дышалось. Забыв про меня, мужики завелись о политике, с подчеркнутым уважением выслушивая мнение друг друга. Наконец, Ортик задал свой дежурный вопрос -- случайно не Коэн ли его новый знакомый, и я кивнула Линю, что пора сваливать.

Не исключено, что мы вылезли из кафе в самый жаркий час самого жаркого дня года. Линь потряс головой:

-- Хорошо, что мне порой приходится выпивать в сауне, а то бы рухнул.

-- Хорошо, что ты купил дом с кондиционерами. В трех шагах.

Я плелась, соприкасаясь с воздухом, как с чужим телом. Вероятно, температура окружающей среды приблизилась к лихорадочной. Вездесущее горячее тело обнимало меня, ластилось, устраниться было невозможно. Да и лень было. Да и не хотелось. В тотальности партнера было что-то обволакивающе-подчиняющее... Изменились даже запахи -- они стали и резче тоже, но главное избирательнее, то есть вместо сложной гаммы Старого Города -- от ношеного тряпья и кардамона до шуармы и ладана -- я чувствовала несколько сильных запахов -- словно Город, как сосна в жару, раскрывал поры для выхода то ли пота, то ли эфирных масел. Все это действовало. На фоне выпитого вина даже слишком...

Мы сразу поднялись на верхний этаж, включили кондиционер до упора и под холодным ветерком я внезапно ощутила какой-то дискомфорт -- мне не хватало чувственных объятий уличного жара, хамсин овладевал мной, и я хотела чтобы овладел. Изгнание же его посредством как-то по-медицински гудящего эмалированно-белого кондиционера меня просто бесило! Совершенно не владея собой, я швырнула в кондиционер бокал и впервые мне стало все равно что подумает об этом Линь, и что потом буду думать сама. Я с вызовом обернулась к нему. Он рассмеялся. Никакой сложности в наших отношениях больше не было. Я успела уловить дребезжащее и растворяющееся в воздухе собственное удивление прежде, чем сдернула с Линя так бесивший меня с утра, наверняка от какого-то поганого кутюрье, галстук и зачем-то по-индейски обвязала им линеву голову.

В его глазах промелькнула слишком сложная для такого момента гамма чувств.

-- Ты действительно этого хочешь? -- проблеял он.

Я молча рванула его рубашку. Действительно ли я этого хотела? Да я никогда в жизни этого так не хотела! И Линь здесь был ни при чем. На его месте мог быть любой, и осознание этого меня не трогало, потому что я сама стала в тот момент любой. Линь мне только мешал, он слишком медленно раздевал меня, слишком медленно раздевался сам. Кажется, раньше мне требовался утонченный подход, эстетика тоже занимала не последнее место, наслаждение было заслуженной наградой за немалые усилия, да и вообще не каждый раз, если уж на то пошло... Теперь же я рвалась, как сука с привязи.

Происходящее не имело никакого отношения к гордости, чести, достоинству и прочему Изабеллы Львовны Мильштейн, 1968 года рождения, незамужней, бездетной, образование высшее...

Теперь я знаю что испытывала Ева, сожрав это поганое яблоко. Стыд возвращался вместе со здравым смыслом медленно и неотвратимо. Да, я мычала, как в дешевой порнухе... Все произошло на не слишком чистом ковре, в позе, исключавшей для меня оргазм. Впрочем, если признать, что я только что испытала всего лишь оргазм, то придется сделать вывод, что до сих пор была фригидна.

Я соскребла себя с ковра и решилась посмотреть на Линя. Меня встретил такой восторженный мальчишеский взгляд, что я даже не решилась спросить, какую дрянь он мне подмешал за обедом, пока я, как дура, пялилась на золотой купол.

Зайдя в ванную, я села на холодный кафель. Меня била дрожь. Было очевидно, что Кипат а-Села здесь ни при чем. Он мог подмешать зелье только во вторую бутылку, когда ходил за ней. А это означало, что треть... да нет, гораздо больше трети досталось Ортику. Как же я хохотала, представляя где и с кем он мог оказаться в этот момент! Прибежал встревоженный Линь, но на все его вопросы я успевала только выдохнуть: