Сергей Семенов: Девичья погибель

Обмыли Настасью, положили в гроб, поехали могилу рыть, и все добрые люди, а сами Большенины словно обезумели от горя: ни сделать ничего не могли, ни распорядиться ничем.

На третий день вынос назначили.

Приехал диакон поднимать Настасью, отслужил панихиду. Стали прощаться. Дядя Василий опять так плакал, как прощался с дочкой, как редко мужик плачет, а тетку Марину насилу от гроба оттащили. Навалилась она на него да и не поднимается. Стали ее уговаривать, а она как грохнется на пол, да так без памяти и покатилась.

Из избы по деревне и через поле несли Настасью девки; оделись все по-великопостному -- косы распустили… Сердце замирает, как вспомнишь, как несли ее. И сколько слез тогда все пролили, просто страсть!

Пронесли свое поле, захватили чужого, и тут-то и простились с покойницей. Могильщики поставили гроб на телегу и повезли ее на кладбище, а мы всей гурьбой домой пошли. Грустные все такие были мы, -- жалко нам было подругу.

Только стали мы подходить к перекрестку, глядим -- по большой дороге едет кто-то на дрожках на хорошей лошади. Приостановились мы, видим -- Николай Васильич, этот губитель-то Настасьин. Как увидала я его, так и затряслись у меня руки и ноги. Так бы и бросилась бы я на него да все глаза ему повыцарапала бы. Подъехал к нам он, остановил лошадь и говорит:

– - Вы никак луховские?

– - Луховские.

– - Откуда, красные девицы? Никак провожали кого? Приходите-ка в это воскресенье в Безгрошево на гулянье, -- со многих деревень девки соберутся. Пряниками угостим.

Тут уж не вытерпела я, как закричу:

– - Чтоб тебе подавиться твоими пряниками. Через твои пряники да гулянки мы одну на тот свет сейчас проводили.

– - Что ты мелешь! Кого вы проводили?

– - Настасью Большенину.

Переменился он тут в лице и говорит:

– - Ничего я не знаю. Ни при чем я тут.

Да как ударит по лошади, только его и видели, -- одна пыль на дороге осталась.

Уж не знаю, не догнал ли он похоронников или в сторону где своротил, только не видали его они.

1894 г.