Сергей Семенов - Солдатка

– Убирайся к лешему, не хочу! – сказала сердито Агафья.

– Ну, будет тебе кирпичиться-то, иди!

– Не пойду,- сказала Агафья и отвернулась.

Покосился на нее рыжий таково злобно и замолчал. Вернулся парень и сел к столу. Подошла к нему Агафья и говорит:

– Купи, миленький:, пивца бутылочку!

– Изволь, – говорит парень и спросил пива.

Подсела к нему Агафья. Подали пива, взяла стакан Агафья и говорит:

– За здоровье того, кто любит кого, – и выпила.

Подошел к ним рыжий и говорит:

– Ты что ж, сволочь, меня опила и ушла к нему?

Взглянула на него Агафья и говорит:

– От сволочи слышу! Не закажешь, – кого хочу, того люблю.

– Так мое угощенье даром? Да я тебя! ..

И он схватил ее за косу.

Не трожь! – взвизгнула Агафья. – Не смей, рябой урод. Я на тебя и глядеть-то не хочу!

– А, ты так! – крикнул рыжий и ударил Агафью по лицу со всего размаху.

Пошатнулась Агафья, полилась у ней кровь из носа.

Ударил ее рыжий с другой руки, повалилась Агафья на пол. Начал ее рыжий ногами и руками бить. Насилу уняли товарищи рыжего и подняли Агафью; все лицо ее было в крови и платье залито кровью. Усадили ее мастеровые на стул, а сами поспешили уйти от греха. Осталась Агафья одна в трактире. Посидела немного, пошла в кухню, умылась и отправил ась домой.

Проснулась утром Агафья и схватилась за лицо. Лицо у ней сильно болело, и чувствовала она, что оно распухло. Спустилась она с постели, подошла к зеркалу да так и ахнула. Разнесло у ней лицо, ни на что не похоже: глаза как щелки, нос распух, на щеках ссадины, и во рту двух зубов нет. Опустилась Агафья на постель и окаменела.

Заныло у ней сердце, подступили слезы к глазам, страшное отчаяние охватило душу ее. "Что я буду делать теперь? Куда покажусь? Вот наказанье-то!". Повалилась на подушку и зарыдала. Через час она окуталась платком и пошла к хозяйке.

– Марья Ивановна, пошлите, пожалуйста, за водкой кого-нибудь; вот деньги.

Взяла хозяйка деньги, посмотрела на Агафью и покачала головой. Ушла Агафья опять в свою комнату и стала водку ждать.

Принесли Агафье водку, выпила она целую сороковушку и завалилась опять в постель. Дней десять Агафья делала так: лежит на постели, спит ; встанет, напьется допьяна и опять спать. Одурела баба совсем он сна и от водки, стала чуть не на стену бросаться.

Наконец вышли и деньги все. Стала она с себя коеґ что закладывать. Перезаложила все, осталось только то, что на ней было …

Стало у ней лицо подживать; фонари исчезли, только ссадины еще заметны. Другой день у ней не только водки, а харчей не было, и взять негде. Думала-думала Агафья, что ей сделать, и решилась у хозяйки взаймы попросить.

Но только Агафья заикнулась об этом первая, как та сказала, что сама хотела просить денег за квартиру.

– Где я возьму-то? – сказала Агафья.

– Поступай на место куда-нибудь, – посоветовала ей хозяйка.

– Куда мне поступать, Марья Ивановна? Разве вы не знаете мои дела?

Хозяйка будто сжалилась над ней.

– Постой! Есть у меня одна знакомая добрая барыня; может быть, она не побрезгует и такую возьмет.

– Марья Ивановна, голубушка! ..

На другой день, действительно, хозяйка свела Агафью к какой-то барыне. Та поглядела не нее, спросила, за сколько заложены вещи ее и сколько она хозяйке должна, и когда Агафья рассказала, она взяла у ней квитанцию от заложенных вещей и обещала выкупить, потом заплатила долг хозяйке и велела перебираться к ней. Агафья поблагодарила барыню и, не помня себя от радости, начала перебираться. Перебралась, барыня подарила ей два нарядных платья и велела примерить их, а вечером что она должна делать показала. Увидела Агафья, что она попала из огня да в полымя. Не взвидела свету Агафья, сгоряча-то хотела уходить, так и хозяйке объявила. Та сказала, что она ей не препятствует, только пусть она заплатит ей, что она потратила на нее.

Агафья поняла, что она попала в кабалу.

"Ну,- подумала она,- отгуляла я теперь на вольной волюшке, не вернуться мне теперь отсюда никогда!" И как вспомнила она про мужа, про свою мать-старуху, про тетку Мавру, то такая тоска ее охватила, хоть руки на себя накладывай.

Новые подруги Агафьи видят, что она грустит очень, стали ее всячески развлекать, велели почаще со двора ходить, да и здесь ни в чем не отказывать.

Хозяйка на первых порах все ей допускала брать: и вина, и папирос, и со двора позволяла ходить; только писали все это ей в счет втридорога. Но дальше – больше, хозяйка стала скупей, не стала, чего просила Агафья, отпускать, ворчала, что дела плохи, что девушки плохо стараются о том, чтобы гости денег побольше в заведении проживали.