Николай Михин - Повести и рассказы

него), перелистывая подшивки газет. Разговор был ни о чем. Андрей неплохо говорил по-английски, чем еще больше заинтересовал нашу гостью.

На следующий день Арминда не поднималась на борт, а вызвала меня (а не Андрея) на причал и пригласила нас с ним вечером к себе в гости. Я согласился от имени обоих. Она обещала встретить нас в восемь часов вечера при входе в городок.

Андрей договорился с поварихой о замене его на время ужина, после чего мы записались в увольнение. Тогда с увольнением на берег на Кубе было просто, тем более, что помполита в этом рейсе не было. Мы выслушали наставления, как вести себя на берегу, и точно в условленный час были в условленном месте. Несмотря на вечернее время было очень жарко. На мне была безрукавка - "бобочка", Андрей был в той самой флотской парадной рубахе навыпуск наподобие робы. Сумерки еще не успели опуститься на землю. При переводе часов на местное время для удобства совместной работы экипажа и грузчиков капитан оставил разницу в один час, так что местное время было не двадцать, а девятнадцать часов.

Перед нашими глазами проходил нарядный карнавал, явление для кубинцев обычное. Мы же немного стеснялись, были скованы. Арминда появилась неожиданно, как из-под земли выросла. Она была весьма оживленной и радостной. Ее настроение поневоле передалось и нам. Скованности не стало. Вскоре мы совсем адаптировались, как бы даже слились с толпой. Вокруг гремели мелодии энергичных испанских ритмов. От разнообразия пестрых нарядов кружилась голова. Люди пели, плясали, что-то скандировали... Такого нам видеть доселе не приходилось.

Арминда жила в небольшом одноэтажном домике с мансардой в центре Касильды. Тихий тенистый дворик. Окна с резными ставнями, открытые настежь и обтянутые мелкой сеткой для защиты от назойливых кубинских комариков - москитов. Мы осмотрели домик. Прошли по комнатам. Все скромненько, ничего лишнего. Много цветов. Видно, что здесь живет молодая женщина. В ее рабочем кабинете (всю жизнь мечтал иметь рабочий кабинет в квартире) - письменный стол, полки с книгами. На столе тоже книги. И рукописи. На стене над столом - портрет какого-то военного. Елки-палки, да это же тот самый Василий, из-за которого мы с Андреем попали в неудобное положение!.. Когда мы беседовали трое в Красном уголке теплохода, а она во время беседы между прочим перелистывала подшивку "Правды", вдруг ее внимание привлек один портрет. Она радостно закричала: "Василий! Василий!.." - как будто старого доброго знакомого встретила. Мы с Андреем только недоуменно переглянулись, попытались прочитать на газетной странице, что же это за Василий. Это нам никак не удавалось, но мы согласно закивали головами: "Си, си. Василий..." А сразу же после ее ухода вернулись в Красный уголок и, найдя тот портрет, прочитали газетный репортаж о Василии Полякове, сбившем американский самолет-разведчик... И вот этот Василий красуется с портрета на стене рабочего кабинета нашей обворожительной спутницы.

Долго в домике мы задерживаться не стали, ибо Арминда обещала познакомить нас со своим отцом, а он жил в Тринидаде, это километрах в пяти от Касильды. Впрочем, это расстояние мы прошли незаметно быстро.

Это уже был город, хотя тоже небольшой. Мне он представлялся городом-садом. Позднее, когда я читал стихи Евтушенко о Тринидаде, я как бы снова переносился на тенистые улицы этого чудо-городка.

Отец Арминды, невысокого роста кряжистый старичок в сомбреро, которое он не снимал даже за столом, жил еще скромнее дочери. Кроме маленькой спаленки в его распоряжении находилась гостиная, тоже небольшая. По центру - стол, вокруг стола четыре кресла-качалки. Мы пили кофе, смотрели семейный альбом и тихо беседовали. Мы, правда, со стариком больше "беседовали" глазами, поскольку русского языка, как и других, кроме испанского, он не знал, а моего "багажа знаний" для разговора было явно недостаточно. Иногда он что-то скажет - Арминде, иногда я - Андрею. У них же, насколько я мог уловить, разговор был "за жизнь". Общая беседа несколько оживилась, когда я, просматривая альбом, обнаружил фотокарточку Арминды, где она была в военной форме. Вот это да! Так она не просто красивая девушка, а действительно - революционерка. Выяснилось, что она с юных лет работала в подполье, партизанила в горах в составе фиделевских "барбудос", и теперь она

лейтенант армии Свободы, как называли себя "компаньерос". Это меня так ошарашило, что расхотелось спать. Мы с Андреем бурно восхищались, Арминда скромничала, а ее отец сидел гордый, но невозмутимый, внешне напоминая своего далекого индейского предка.